и между прочимъ въ капеллѣ Святой Лѣстницы при Латеранскомъ соборѣ. У входа этой часовни стоялъ монахъ и давалъ усерднымъ посѣтителямъ наставленія относительно способа почитанія святыни. Первая, последовавшая этимъ наставленіямъ была старушка, а за нею поползъ и П. П., но, не дойдя и до половины лѣстницы, поползъ назадъ. Затѣмъ съ умиленнымъ лицомъ и съ видомъ сокрушенія онъ далъ понять пантомимами монаху, что не смогъ довести усердія до конца, а выйдя изъ капеллы, помиралъ со смѣху, вспоминая фигуру ползущей передъ нимъ старушки. Зная лишь нѣсколько словъ по-итальянски, П. П. былъ вообще вынужденъ въ Италіи пускать въ ходъ пантомиму, въ которой былъ, какъ балетоманъ, большой мастеръ, и ею же, съ примѣсью французскихъ словъ, ему приходилось плѣнять нашу милую хозяйку, синьору Марію.
Молодая, тоненькая, стройная, съ чертами лица Мадонны дель Сарто, но живая и веселая, она съ первыхъ же бѣглыхъ встрѣчъ стала интересовать П. П. гораздо больше всѣхъ достопримѣчательностей Рима, взятыхъ вмѣстѣ; и онъ сумѣлъ повести дѣло такимъ образомъ, что очень скоро приручилъ ее къ нашему обществу и его галантерейностямъ. Очень помогли ему въ этомъ отношеніи устроенные имъ вечерніе русскіе чаи. Врагъ всякаго физическаго безпокойства (въ Петербургѣ онъ держалъ лакея, который не только одѣвалъ его съ головы до ногъ, но даже причесывалъ ему голову), онъ упросилъ синьору Марію быть хозяйкой этихъ вечеровъ, ссылаясь на свою неловкость и русскіе обычаи. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ любезничалъ такъ почтительно, что она согласилась и стала ежедневной гостьей въ комнатѣ, служившей намъ салономъ. Прошло нѣсколько такихъ вечеровъ, и устроилась поѣздка въ Тиволи втроемъ, т.-е. съ хозяйкой. Поѣхали мы туда въ нанятой на цѣлый день коляскѣ; по приѣздѣ легкій завтракъ, потомъ катанье на ослахъ, гулянье по парку и возвращеніе назадъ, когда жара уже спала. Поѣздка эта, кончившаяся сытнымъ обѣдомъ съ виномъ, такъ подѣйствовала на синьору Марію, что, не доѣзжая Рима, она заснула въ коляскѣ съ разгорѣвшимся лицомъ подъ лучами заходившаго прямо противъ насъ солнца. Не думаю, чтобы даже художникамъ могла сниться болѣе изящная спящая красавица, чѣмъ наша падрона въ эти минуты. Сожитель мой сидѣлъ нѣмой отъ восторга, да и я былъ сильно тронуть, но на иной, чѣмъ онъ, нисколько не матеріальный, ладъ. Эта поѣздка была поворотнымъ кругомъ въ нашихъ взаимныхъ отношеніяхъ. Онъ сталъ пересаливать въ своемъ ухаживаньи, а я сталъ возмущаться его масляными взглядами и все менѣе и менѣе церемонными подходами. Мало-по-малу дѣло
