на ослахъ по окрестностямъ и только. За все лѣто въ Сорренто было два шумныхъ праздника: чествование мѣстной Мадонны и національный праздникъ освобожденія Неаполя отъ Бурбоновъ. Чествованіе Мадонны заключалось въ томъ, что во время церковной службы шла непрерывная стрѣльба петардъ; послѣ обѣдни образъ Мадонны вынесли наружу и помѣстили въ стѣнной нишѣ церкви; засимъ появился хоръ музыкантовъ и началъ, стоя передъ Мадонной, давать ей серенаду не въ видѣ какой-либо церковной кантаты, a утѣшать ее веселыми аріями. Другой праздникъ, или, по крайней мѣрѣ, часть его, происходилъ на городской площади, куда были вынесены портреты Виктора Эммануила и Гарибальди. Хоръ музыкантовъ заигралъ гимнъ Гарибальди, а публика въ сотни голосовъ стала вторить. По окончаніи — громъ рукоплесканій.
Помню какъ теперь изъ жизни въ Сорренто апельсинный садъ вокругъ домика (villa Grehan), въ которомъ мы жили, и его террасу, на которой въ одинъ прекрасный день появились два очень молодыхъ человѣка знакомиться съ нами. Это были — будущая гордость Россіи Илья Ильичъ Мечниковъ и Александръ Онуфріевичъ Ковалевскій. Помню, что я тогда только что кончилъ писать иннервацію дыхательныхъ движеній и почему-то прочелъ имъ этотъ отрывокъ. Съ обоими я потомъ часто встрѣчался въ жизни и буду еще имѣть случай говорить о нихъ, а теперь знакомство наше продолжалось лишь нѣсколько дней. На обратномъ пути въ Россію мы побывали въ Римѣ и во Флоренціи.
Писательская дѣятельность и работы по нервной системѣ потребовали сидѣнья въ теченіе трехъ лѣтъ, притомъ сидѣнья въ лабораторіи надъ погребомъ (чего я не зналъ), и настолько расшатали мое здоровье, что я, со свойственною мнительностью, сталъ воображать Богъ знаетъ что и началъ пріучать себя къ мысли, что, вероятно, приходится оставить профессорство, такъ какъ занимать мѣсто съ красными ушами не хотѣлъ. Мысленно намѣтилъ себѣ даже преемника въ лицѣ одного молодого человѣка, напечатавшаго въ это время двѣ очень хорошенькихъ работы за границей, котораго однако я лично не зналъ. Судьба, какъ нарочно, доставила случай познакомиться съ нимъ при его возвращеніи на родину черезъ Петербургъ. Мысль о немъ, какъ преемникѣ, была оставлена, другого подходящаго въ то время налицо не было, и я попробовалъ вылѣчить себя отдыхомъ и водами по совѣту Боткина.
Денегъ отъ продажи изданій у меня было довольно, и я получилъ весной 1867 г. годовой отпускъ за границу. Начало лѣта провелъ въ Карлсбадѣ, поправился благодаря ежедневнымъ длиннымъ про-
