пическихъ рисунковъ,— Иванъ Сергѣевичъ былъ такъ любезенъ, что согласился засвидѣтельствовать передъ публикой справедливость факта, посмотрѣлъ въ зеркальный стереоскопъ Уитстона, стоявшій на каѳедрѣ, и заявилъ громкимъ голосомъ, что дѣйствительно видѣлъ измѣненіе величинъ образовъ въ сказанномъ направленіи.
Должно быть, къ этому же году или къ слѣдующему относится моя полемика съ Константиномъ Дмитріевичемъ Кавелинымъ по поводу его книги «Задачи психологіи». «Замѣчанія» на эту книгу я писалъ, не зная лично Константина Дмитріевича, ни его благороднаго образа мыслей, ни его заслугъ, какъ ученаго. Зная все это, я не написалъ бы своихъ «Замѣчаній» и, конечно, ограничился бы позднѣйшей статьей «Кому и какъ разрабатывать психологію», потому что въ ней косвенно заключались всѣ существенныя возражения противъ основныхъ положеній книги, дѣлавшія прямой разборъ ихъ излишнимъ. Говорю это потому, что было очень непріятно думать о своихъ «Замѣчаніяхъ», когда я лично познакомился съ Константиномъ Дмитріевичемъ и нашелъ въ немъ человѣка, относившагося ко мнѣ съ первыхъ встрѣчъ самымъ дружелюбнымъ образомъ. Въ этомъ, къ счастію единственномъ, случаѣ моей жизни я отступилъ отъ правила, которому слѣдовалъ Людвигъ и которое было извѣстно изъ его словъ: «отвѣчать на нападенія не иначе какъ дѣломъ». Въ книгѣ Константина Дмитріевича были существенныя нападки на мою психологическую вѣру, и я зарвался въ первый и послѣдній разъ въ жизни.
Въ эти же годы ко мнѣ вернулась прежняя хворь, общая слабость съ головокруженіями, не располагавшая ни къ дѣятельности, ни къ веселому настроенію духа. Академическіе годы 1868—69 были самыми непроизводительными въ моей жизни и, можетъ быть, благодаря этому я относился къ положенію дѣлъ въ академіи болѣе мрачно (можетъ быть, даже не совсѣмъ справедливо), чѣмъ бы слѣдовало. Это настроеніе кончилось въ 70-мъ году выходомъ изъ академіи, и я считаю небезполезнымъ остановиться нѣсколько на побудительныхъ причинахъ, приведшихъ меня къ такому финалу.
Въ животноводствѣ для поддежанія расы признается необходимымъ подновлять время отъ времени кровь внесеніемъ въ породу постороннихъ элементовъ, иначе «порода родственниковъ изъ поколѣнія въ поколѣніе» вырождается. Нѣтъ сомнѣнія, что этотъ законъ приложимъ и къ небольшимъ группамъ людей, вынужденныхъ въ теченіе очень долгаго времени родниться между собой. Въ какой мѣрѣ тотъ же законъ можетъ быть перенесенъ и въ умственную сферу людей, живущихъ изъ поколѣнія въ поколѣніе одними и тѣми же интересами и руководящихся установившимися
