что ему надлежитъ слѣдить за преподаваніемъ наукъ въ университетѣ, насколько оно соотвѣтствуетъ православію. Съ такими мыслями въ головѣ онъ, конечно, не преминулъ посѣітить вступительную лекцію новаго профессора, А. О. Ковалевскаго, для ознакомленія съ его образомъ мыслей. Къ вящшему его смущенію новый профессоръ оказался на лекціи еретикомъ — завзятымъ дарвинистомъ. Батюшка нашъ всталъ на дыбы и, по словамъ профессора Богдановскаго, замышлялъ послать министру громовое донесеніе на лектора и его ученіе; насилу его убѣдили, что дарвиновской ересью настолько заражены всѣ зоологи, что найти свободнаго отъ оной невозможно. Извѣстно, что А. О., какъ работникъ-изслѣдователь, обладалъ необычайной энергіей, таковъ же былъ онъ, вѣроятно, и какъ учитель, судя по тому, чему я былъ свидѣтелемъ. Въ Одесскомъ университетѣ каѳедры гистологіи не было, а А. О., будучи спеціалистомъ по исторіи развитія, былъ по необходимости гистологомъ. Что же онъ дѣлаетъ? По собственному почину, безъ всякаго обязательства преподавать гистологію, онъ засаживаетъ своихъ слушателей за микроскопы и начинаетъ обучать ихъ микроскопіи. Насколько серьезно онъ относился къ этому дѣлу, я испыталъ, такъ сказать, на собственной шкурѣ. Комната, гдѣ онъ давалъ курсъ гистологіи, находилась какъ разъ надъ моей лабораторіей, и я, по какому-то пустячному дѣлу пошелъ къ нему наверхъ. Прихожу. За столами съ микроскопами сидятъ студенты, а онъ молча, съ серьезнымъ лицомъ ходить по комнатѣ; подхожу къ нему развязно, по-пріятельски; но не успѣлъ выговорить и слова, какъ онъ извинился самымъ серьезнымъ образомъ, что, къ сожалѣнію, занятъ и вступать въ разговоры не можетъ. Нужно заметить, что онъ не считалъ меня пустымъ, нестоящимъ вниманія человѣкомъ и былъ расположенъ ко мнѣ самымъ дружескимъ образомъ.
Профессоръ Дювернуа очень нравился, какъ умный, крайне благовоспитанный и хорошій, честный человѣкъ; бывалъ у насъ частымъ гостемъ, не будучи завсегдатаемъ кружка. Нельзя не помянуть добрымъ словомъ еще троихъ профессоровъ: Головкинскаго, извѣстнаго геолога, и двухъ очень ученыхъ чудаковъ — слависта Григоровича и археолога. Эти двое были не отъ міра сего, особенно Григоровичъ, считавшій едва ли не самымъ главнымъ дѣломъ своей жизни то, что ему удалось украсть въ одномъ изъ аѳонскихъ монастырей какую-то очень важную рукопись и обнародовать ее. Въ Одессѣ же онъ прославился тѣмъ, что сумѣлъ отрекомендовать на открывшуюся каѳедру своего дѣйствительно достойнаго кандидата такимъ образомъ, что на нее попалъ не его кандидатъ, а другой, однофамилецъ послѣдняго.
