какъ только юбиляръ показался въ залѣ, встреченный громомъ аплодисментовъ. Для него и всѣхъ его близкихъ была устроена настолько возвышенная надъ присутствующими эстрада, что говорившимъ рѣчи приходилось сильно поднимать голову къ лицу стоявшаго на эстрадѣ Боткина. Въ заключеніе всего въ рѣчи городского головы упоминалось имя Ньютона. Такое пересаливанье, хотя и обычное въ русскихъ юбилеяхъ, мнѣ очень не нравилось; нѣкоторые изъ приближенныхъ замѣтили это и сочли, кажется, завистью съ моей стороны; но завидовать, право, было нечему: положеніе именинника мнѣ всегда казалось нѣсколько глупымъ, и я всю мою жизнь избѣгалъ именинъ и чествованій; да и самъ Боткинъ заявилъ мнѣ послѣ всѣхъ своихъ праздниковъ, что выносить юбилейныя торжества — непріятная обязанность.
Генерала Радецкаго, какъ бывшаго воспитанника инженернаго училища, петербургскіе инженеры чествовали по окончаніи послѣдней турецкой войны торжественнымъ обѣдомъ. Меня пригласилъ на этотъ обѣдъ гостемъ генералъ Александръ Ивановичъ Савельевъ, бывшій въ мое кондукторство дежурнымъ офицеромъ. За главнымъ столомъ насупротивъ генерала Радецкаго сидѣли: предсѣдатель банкета генералъ Кауфманъ и два главныхъ гостя — Достоевскій и Григоровичъ (оба воспитанники училища), а за отдѣльнымъ столикомъ, противъ середины почетнаго стола, — Александръ Ивановичъ Савельевъ, мой товарищъ по училищу (годомъ моложе меня) генералъ Лееръ, извѣстный стратегъ и впослѣдствіи начальникъ академіи генеральнаго штаба, Эвальдъ, бывшій въ мое кондукторство учителемъ физики въ училищѣ, и я. Первую рѣчь военнаго содержанія говорилъ Лееръ; за нимъ очень весело и бойко описалъ старые порядки въ училищѣ Григоровичъ (Достоевскій почему-то молчалъ); послѣ этого сказалъ нѣсколько очень ловкихъ словъ Эвальдъ, а затѣмъ потребовали, чтобы говорилъ и я. Если бы я зналъ, что это случится, то приготовился бы; а теперь приходилось говорить экспромптомъ. Къ счастію, еще въ памяти сохранились главные эпизоды войны, съ которыми было связано имя Радецкаго: переходъ его первымъ черезъ Дунай, защита Шипки и послѣднее сраженіе за Балканами, которымъ кончилась война. Все это было упомянуто мною, но въ такой неважной формѣ, что рѣчь не имѣла успѣха. Въ печати же она вышла очень красивой благодаря тому, что черезъ день или два послѣ банкета ко мнѣ пришелъ, кажется, адъютантъ Радецкаго и принесъ показать якобы записанную имъ мою рѣчь, но въ сущности имъ самимъ очень складно сочиненный перечень тѣхъ фактовъ, о которыхъ я упоминалъ нескладно. Какъ Радецкій отвѣчалъ на тосты, не помню; но знаю, что онъ предло-
