мнѣ разсказалъ о своей неудачѣ на медицинскомъ факультетѣ и закончилъ разсказъ, какъ теперь помню, слѣдующимъ двустишіемъ:
Профессоровъ и лѣкарей |
Другой сосѣдъ, А. П. П., говорилъ прямѣе: «Чего, кума, смотрѣть на молодчика; пусти его, коли не любитъ военную службу, по гражданской; нашъ симбирскій губернаторъ возьметъ его, можетъ быть, чиновникомъ особыхъ порученій, благо онъ у тебя боекъ, не глупъ и знаетъ языки». Къ довершенію всего младшій сынъ Филатова, Николай, учившійся вмѣстѣ со мной въ инженерномъ училищѣ, кончилъ курсъ въ верхнемъ офицерскомъ классѣ съ отличіемъ, поступилъ въ гвардейскіе саперы, женился въ Петербургѣ на дочери «важнаго штатскаго генерала» и имѣлъ пріѣхать въ это самое лѣто съ молодой женой въ тотъ же Теплый Станъ. Какъ было не болѣть сердцу бѣдной матери! Но вначалѣ она сумѣла скрыть отъ меня свое огорченіе, а потомъ, вѣроятно, повѣрила моему намѣренію учиться серьезно и успокоилась. Вскорѣ мы сдѣлались такими друзьями, что она стала повѣрять мнѣ такія интмныя стороны своей прошлой жизни, которыми ей нельзя было дѣлиться съ дочерьми. Едва ли кто изъ другихъ дѣтей, кромѣ меня, слышалъ ея печальную повѣсть. Во мнѣ же она имѣла столь участливаго слушателя, что почти съ испугомъ закончила одно изъ своихъ повѣствованій словами: «Не осуждай (имя), времена тогда такія были». Нужно ли говорить, что другого друга я нашелъ въ моей милой Настенькѣ. У этой и помысла не было корить меня за отставку; она жалѣла только о томъ, что ей не довелось видѣть своего воспитанника въ сіяніи офицерскаго мундира. Попеняла она мнѣ только одинъ разъ, да и то въ шутку, съ усмѣшкой, описывая, какъ по пріѣздѣ Николая Филатова всѣ дворовые ходили къ молодымъ на поклонъ и прикладывались къ ихъ ручкамъ — оба они въ креслахъ, онъ въ сіяніи гвардейскаго мундира, а она въ парадномъ платьѣ. Старшую сестру я засталъ попрежнему скучающей за пяльцами и сошелся съ ней лишь много позднѣе въ Петербургѣ; Варенька превратилась въ стройную, веселую и насмѣшливую барышню, а младшая, Серафима, начинала уже превращаться въ чудачку, какой сдѣлалась впослѣдствіи. За время моего отсутствія она была рьяной танцоркой и успѣла бы сдѣлаться лихой наѣздницей, но сильно испугалась лопнувшей на скаку подпруги и превратилась въ трусиху. Въ это время у насъ въ домѣ жили двѣ безпріютныхъ, по смерти ихъ брата священника, молоденькихъ поповны (мать взяла ихъ на попеченіе изъ любви къ ихъ брату), а я за-
