лодой компаніи являлся въ своемъ настоящемъ видѣ — кутящимъ студентомъ.
Въ тѣ времена извѣстный любитель русскихъ пѣсенъ, Тертій Ивановичъ Филипповъ (впослѣдствіи государственный контролеръ), жилъ въ Москвѣ и открылъ въ ней, въ сидѣльцѣ виннаго погребка на Тверской улицѣ, превосходнаго русскаго пѣвца и гитариста. По его, видно, рекомендаціи погребокъ этотъ сдѣлался мѣстомъ паломничества любителей русской народности, особенно же тѣхъ изъ нихъ, которые были не прочь выпить подъ звуки пѣсенъ національнаго напитка; а къ такимъ именно принадлежалъ нашъ руководитель. Въ то время, какъ Григорьевъ познакомилъ насъ съ этимъ увеселительнымъ заведеніемъ, онъ былъ тамъ уже свой человѣкъ и умѣлъ входить въ него черезъ задній ходъ, послѣ того какъ погребокъ былъ для обыкновенной публики давно запертъ. Здѣсь мы познакомились съ пріятелемъ Григорьева казенно-коштнымъ студентомъ Рудневымъ, и черезъ него съ цѣлой компаніей его сподвижниковъ, жившихъ въ Чернышевскихъ номерахъ, на Театральной площади. Тутъ за шумными разговорами шло разливанное море, просиживали до поздней ночи. Помню даже, что разъ (это было весной 1854 г., наканунѣ воскресенья) мы съ Визаромъ вышли оттуда утромъ при солнечномъ свѣтѣ провожать Руднева въ студенческіе номера въ старомъ зданіи университета. Но это былъ, вѣроятно, послѣдній актъ моей кутежной жизни, имѣвшій мѣсто какъ разъ въ періодъ переходныхъ экзаменовъ. Весь годъ я не бралъ медицинскихъ книгъ въ руки и долженъ былъ настолько приналечь на нихъ во время экзаменовъ, что пришлось ставить піявки противъ приливовъ крови къ головѣ. Это я помню по инциденту съ фельдшеромъ, ставившимъ мнѣ піявки. По окончаніи операціи ему понадобилось удалиться въ укромное мѣсто на дворѣ нашего дома и, не найдя такового онъ попалъ въ уголъ, ревниво оберегаемый злою собакой, Бѣлкой. Въ результатѣ получилась изорванная штанина и явственные слѣды зубовъ на икрѣ бѣднаго фельдшера. То и другое было демонстрировано мнѣ, съ цѣлью, чтобы я свидѣтельствовалъ въ его пользу на судѣ, такъ какъ хозяинъ дома отказался уплатить ему за увѣчье, узнавъ, что онъ былъ пораненъ, находясь въ ненадлежащемъ мѣстѣ.
Теперь, когда покончено съ главными эпизодами моей жизни на 3-мъ курсѣ, умѣстно будетъ упомянуть о моемъ знакомствѣ съ домомъ Данилы Даниловича Шумахера, въ который ввелъ меня, кажется, въ 1853 г. Владиміръ Яковлевичъ Визаръ. Данила Даниловичъ служилъ тогда въ опекунскомъ совѣтѣ, болѣе крупнымъ чиновникомъ, чѣмъ В. Визаръ, и они были большими друзьями.
