это вовсе и не требуется тѣми крохотными экипажами, въ которыхъ здѣсь принято ѣздить.
Еслибы не странные экипажи, къ которымъ я все еще не могу привыкнуть, да не огромное количество снующихъ взадъ и впередъ малорослыхъ и странно одѣтыхъ — не то въ халатъ, не то въ юбки японцевъ, то можно совершенно забыть, что находишься на уединенномъ клочкѣ азіатской земли, выдвинутомъ изъ нѣдръ Великаго Океана.
Улицы очень чисты, гладки и ровны. Слѣва отъ насъ, на всемъ протяженіи, тянется бухта, — извилистая, длинная, узкая, которая исчезаетъ гдѣ-то вдали, скрытая окружающими ее высотами. Городской берегъ бухты, на разстояніи нѣсколькихъ саженъ отъ моего экипажа, спускается круто къ водѣ и выложенъ щебнемъ и камнями. Повсюду — образцовый порядокъ. Берегъ бухты почти не застроенъ и съ моей коляски можно видѣть оживленную жизнь на ней: паровыя суда, катера, парусныя шхуны и джонки, сампаны, военныя лодки не перестаютъ шнырять по ней въ разныя стороны, наполняя весь воздухъ свистками, гудками, восклицаніями и криками на всѣхъ языкахъ и нарѣчіяхъ міра.
Ѣдемъ пока все еще европейскими кварталами. Улицы здѣсь нѣсколько уже, но такъ же гладки, чисты и ровны, какъ видѣнныя мною раньше. Пожалуй, онѣ здѣсь даже глаже и чище. Подъемъ здѣсь и крутъ, и высокъ, и мѣстами поднимается даже вертикальными откосами. Чтобы сдѣлать всѣ склоны горы доступными хотя бы для пѣшеходовъ, приходилось кое-гдѣ срывать откосы, а чаще — прокладывать дорогу зигзагами. Улицы почти висятъ уже здѣсь одна надъ другой; на крутыхъ поворотахъ колеса моей телѣжки, проходя по самому краю неогражденной дороги, чуть не задѣваютъ за крыши находящихся внизу на параллельной улицѣ зданій; въ свою очередь, и надъ моей головой висятъ также зданія на всемъ протяженіи пути, отдѣленныя лишь непроницаемой, гладкой вертикальной гранитной стѣной.
Медленно взбирались мы въ гору по улицамъ, хотя и болѣе узкимъ, чѣмъ въ европейскихъ кварталахъ, но за то но менѣе чистымъ и ровнымъ. Встрѣчавшіеся на каждомъ шагу туземцы и туземки производили очень симпатичное впечатлѣніе своими открытыми, добрыми и привѣтливыми лицами.
Съ каждымъ шагомъ и самая физіономія мѣстности совершенно мѣнялась, лишаясь всего наноснаго извнѣ, европейскаго, и становилась все болѣе японской, со всѣми ея оригинальными сторонами… Мы въѣхали въ одинъ изъ туземныхъ бѣднѣйшихъ кварталовъ. Домики здѣсь невелики, дворы еще меньше, и почти все населеніе домовъ живетъ тутъ же на улицѣ, расположившись на циновкахъ у открытыхъ переднихъ стѣнъ своихъ домиковъ.
