— Да и здѣсь крестъ, и здѣсь! — сказали другіе, видя кресты на всѣхъ воротахъ. Тутъ всѣ и увидали, что не добиться имъ толку.
Но королева была женщина умная, мастерица на все, а не только въ каретахъ разъѣзжать. Взяла она свои золотыя ножницы, изрѣзала большой кусокъ шелковой матеріи въ кусочки и сшила крошечный хорошенькій мѣшочекъ, насыпала въ него мелкой гречневой крупы, привязала его на спину принцессѣ и потомъ прорѣзала въ мѣшечкѣ дырочку, чтобы крупа могла сыпаться на дорогу, по которой ѣздила принцесса.
Ночью собака явилась опять, посадила принцессу на спину и понесла къ солдату; солдатъ такъ полюбилъ принцессу, что отъ души желалъ бы стать принцемъ и жениться на ней.
Собака совсѣмъ и не замѣтила, что крупа сыпалась за нею по всей дорогѣ, отъ самаго дворца до окна солдата, куда она вспрыгнула съ принцессой. Поутру король и королева сразу узнали, куда ѣздила принцесса, и солдата посадили въ тюрьму.
Какъ тамъ было темно и скучно! Засадили его туда и сказали: „Завтра утромъ тебя повѣсятъ!“ Очень было невесело слушать это, а огниво свое онъ позабылъ дома въ гостиницѣ.
Утромъ солдатъ подошелъ къ маленькому окошечку и сталъ смотрѣть сквозь желѣзную рѣшетку на улицу; народъ толпами валилъ за городъ посмотрѣть, какъ его будутъ вѣшать; били барабаны, проходили полки солдатъ. Тутъ же бѣжалъ какой-то мальчишка-сапожникъ въ кожаномъ передникѣ и туфляхъ; онъ мчался въ припрыжку, и одна изъ его туфель слетѣла съ ноги и ударилась прямо въ стѣну тюрьмы, чуть не въ окошко, гдѣ стоялъ солдатъ.
— Эй, ты, куда торопишься! — сказалъ ему солдатъ. — Безъ меня, вѣдь, дѣло не обойдется! А вотъ, если сбѣгаешь туда, гдѣ я жилъ, за моимъ огнивомъ, получишь четыре монетки. Только живо!
Мальчишка былъ не прочъ получить четыре монетки и стрѣлой пустился за огнивомъ, отдалъ его солдату, и… а вотъ, теперь послушаемъ!
За городомъ была устроена висѣлица, вокругъ стояли солдаты и много сотенъ тысячъ народу. Король и королева сидѣли на чудесномъ тронѣ прямо противъ судей и всего Совѣта.
Солдатъ уже стоялъ на лѣстницѣ, но когда хотѣли накинуть ему на шею веревку, онъ сказалъ, что прежде, нежели наказать
