дикихъ лебедей весь день, отъ восхода до самаго заката солнечнаго; когда же солнце заходитъ, мы опять принимаемъ человѣческій образъ. Поэтому ко времени захода солнца, мы всегда должны имѣть подъ ногами твердую землю: случись намъ превратиться въ людей во время нашего полета подъ облаками, мы тотчасъ же упали бы съ такой страшной высоты. Живемъ же мы не тутъ; далеко-далеко за моремъ лежитъ такая-же чудная страна, какъ эта, но дорога туда длинна, приходится перелетѣть черезъ все море, а по пути нѣтъ ни единаго острова, гдѣ бы мы могли провести ночь. Только по самой серединѣ моря торчитъ небольшой одинокій утесъ, на которомъ мы кое-какъ и можемъ отдохнуть, тѣсно прижавшись другъ къ другу. Если море бушуетъ, брызги воды перелетаютъ даже черезъ наши головы, но мы благодаримъ Бога и за такое пристанище: не будь его, намъ вовсе не удалось бы навѣстить нашей милой родины—и теперь-то для этого перелета намъ приходится выбирать два изъ самыхъ длинныхъ дней въ году. Лишь разъ въ годъ позволено намъ прилетать на родину; мы можемъ оставаться здѣсь одиннадцать дней и летать надъ этимъ большимъ лѣсомъ, откуда намъ видно дворецъ, гдѣ мы родились и гдѣ живетъ нашъ отецъ, и колокольню церкви, гдѣ покоится наша мать. Тутъ даже кусты и деревья кажутся намъ родными; тутъ по равнинамъ попрежнему бѣгаютъ дикія лошади, которыхъ мы видѣли въ дни нашего дѣтства, а угольщики попрежнему поютъ тѣ пѣсни, подъ которыя мы плясали дѣтьми. Тутъ наша родина, сюда тянетъ насъ всѣмъ сердцемъ, и здѣсь-то мы нашли тебя, милая, дорогая сестричка! Два дня еще можемъ мы пробыть здѣсь, а затѣмъ должны улетѣть за море въ чудную, но не родную намъ страну! Какъ же намъ взять тебя съ собою? У насъ нѣтъ ни корабля, ни лодки!
— Какъ бы мнѣ освободить васъ отъ чаръ?—спросила братьевъ сестра.
Такъ они проговорили почти всю ночь и задремали только на нѣсколько часовъ.
Элиза проснулась отъ шума лебединыхъ крылъ. Братья опять стали птицами и летали въ воздухѣ большими кругами, а потомъ и совсѣмъ скрылись изъ виду. Съ Элизой остался только самый младшій изъ братьевъ; лебедь положилъ свою голову ей на колѣни, а она гладила и перебирала его перышки. Цѣлый день провели они вдвоемъ, къ вечеру же прилетѣли и остальные,
диких лебедей весь день, от восхода до самого заката солнечного; когда же солнце заходит, мы опять принимаем человеческий образ. Поэтому ко времени захода солнца, мы всегда должны иметь под ногами твёрдую землю: случись нам превратиться в людей во время нашего полёта под облаками, мы тотчас же упали бы с такой страшной высоты. Живём же мы не тут; далеко-далеко за морем лежит такая же чу́дная страна, как эта, но дорога туда длинна, приходится перелететь через всё море, а по пути нет ни единого острова, где бы мы могли провести ночь. Только по самой середине моря торчит небольшой одинокий утёс, на котором мы кое-как и можем отдохнуть, тесно прижавшись друг к другу. Если море бушует, брызги воды перелетают даже через наши головы, но мы благодарим Бога и за такое пристанище: не будь его, нам вовсе не удалось бы навестить нашей милой родины — и теперь-то для этого перелёта нам приходится выбирать два из самых длинных дней в году. Лишь раз в год позволено нам прилетать на родину; мы можем оставаться здесь одиннадцать дней и летать над этим большим лесом, откуда нам видно дворец, где мы родились и где живёт наш отец, и колокольню церкви, где покоится наша мать. Тут даже кусты и деревья кажутся нам родными; тут по равнинам по-прежнему бегают дикие лошади, которых мы видели в дни нашего детства, а угольщики по-прежнему поют те песни, под которые мы плясали детьми. Тут наша родина, сюда тянет нас всем сердцем, и здесь-то мы нашли тебя, милая, дорогая сестричка! Два дня ещё можем мы пробыть здесь, а затем должны улететь за море в чу́дную, но не родную нам страну! Как же нам взять тебя с собою? У нас нет ни корабля, ни лодки!
— Как бы мне освободить вас от чар? — спросила братьев сестра.
Так они проговорили почти всю ночь и задремали только на несколько часов.
Элиза проснулась от шума лебединых крыл. Братья опять стали птицами и летали в воздухе большими кругами, а потом и совсем скрылись из виду. С Элизой остался только самый младший из братьев; лебедь положил свою голову ей на колени, а она гладила и перебирала его пёрышки. Целый день провели они вдвоём, к вечеру же прилетели и остальные,
