ная; ее отполировали сотни рукъ бѣдняковъ, дѣтей и взрослыхъ, обнимавшихъ ее и подставлявшихъ подъ струю воды свои пересохшіе рты. Посмотрѣть только, какъ какой-нибудь хорошенькій полунагой мальчуганъ обнимаетъ красивое животное и приближаетъ свой свѣженькій ротикъ къ его мордѣ—настоящая картина! Всякій, кто попадетъ во Флоренцію, безъ труда найдетъ это мѣсто: стоитъ только спросить любого нищаго, и онъ сейчасъ скажетъ, гдѣ находится бронзовый кабанъ.
Былъ ранній зимній вечеръ; горы лежали всѣ въ снѣгу, но на небѣ сіялъ мѣсяцъ, а мѣсяцъ въ Италіи свѣтитъ такъ, что превращаетъ и ночь въ день, не хуже нашихъ темныхъ зимнихъ дней. Да что я—не хуже!—даже лучше, потому что тутъ свѣтится самый воздухъ, и небо какъ будто подымается выше, тогда какъ у насъ на сѣверѣ эта холодная свинцовая крыша-небо просто гнететъ насъ къ сырой землѣ, которая рано или поздно придавитъ крышку нашего гроба.
Въ герцогскомъ саду, подъ сѣнью пихтъ, гдѣ и зимой цвѣтутъ тысячи розъ, цѣлый день сидѣлъ маленькій оборвышъ. Мальчуганъ могъ бы послужить живымъ изображеніемъ Италіи: онъ такъ и сіялъ красотой и въ то же время былъ такъ жалокъ, такъ несчастенъ… Ему страшно хотѣлось ѣсть и пить, но никто не подалъ ему сегодня ни единой монетки. Между тѣмъ стемнѣло, садъ пора было запирать, и сторожъ выгналъ мальчика вонъ. Долго стоялъ бѣдняжка, задумавшись, на мосту, перекинутомъ черезъ Арно, и смотрѣлъ на блестѣвшія въ водѣ звѣзды.
Потомъ онъ направился къ бронзовому кабану, нагнулся, обхватилъ его ручонкой за шею и, приблизивъ ротикъ къ его блестящей мордѣ, сталъ жадно глотать свѣжую воду. Тутъ же валялись нѣсколько листочковъ салата и пара каштановъ—они пошли ему на ужинъ. На улицѣ не было ни души, мальчикъ былъ одинъ-одинешенекъ, и вотъ, онъ усѣлся на бронзоваго кабана, склонился курчавою головкой на голову животнаго и мигомъ заснулъ.
Въ полночь бронзовый кабанъ шевельнулся, и мальчикъ явственно услышалъ: „Держись крѣпче, малышъ, теперь я побѣгу“! И кабанъ въ самомъ дѣлѣ пустился съ мальчикомъ во всю прыть. Вотъ такъ ѣзда была!
Прежде всего они направились на площадь дель-Гранъ-Дука; бронзовая лошадь на герцогскомъ монументѣ громко заржала;
ная; её отполировали сотни рук бедняков, детей и взрослых, обнимавших её и подставлявших под струю воды свои пересохшие рты. Посмотреть только, как какой-нибудь хорошенький полунагой мальчуган обнимает красивое животное и приближает свой свеженький ротик к его морде — настоящая картина! Всякий, кто попадёт во Флоренцию, без труда найдёт это место: стоит только спросить любого нищего, и он сейчас скажет, где находится бронзовый кабан.
Был ранний зимний вечер; горы лежали все в снегу, но на небе сиял месяц, а месяц в Италии светит так, что превращает и ночь в день, не хуже наших тёмных зимних дней. Да что я — не хуже! — даже лучше, потому что тут светится самый воздух, и небо как будто подымается выше, тогда как у нас на севере эта холодная свинцовая крыша-небо просто гнетёт нас к сырой земле, которая рано или поздно придавит крышку нашего гроба.
В герцогском саду, под сенью пихт, где и зимой цветут тысячи роз, целый день сидел маленький оборвыш. Мальчуган мог бы послужить живым изображением Италии: он так и сиял красотой и в то же время был так жалок, так несчастен… Ему страшно хотелось есть и пить, но никто не подал ему сегодня ни единой монетки. Между тем стемнело, сад пора было запирать, и сторож выгнал мальчика вон. Долго стоял бедняжка, задумавшись, на мосту, перекинутом через Арно, и смотрел на блестевшие в воде звёзды.
Потом он направился к бронзовому кабану, нагнулся, обхватил его ручонкой за шею и, приблизив ротик к его блестящей морде, стал жадно глотать свежую воду. Тут же валялись несколько листочков салата и пара каштанов — они пошли ему на ужин. На улице не было ни души, мальчик был один-одинёшенек, и вот, он уселся на бронзового кабана, склонился курчавою головкой на голову животного и мигом заснул.
В полночь бронзовый кабан шевельнулся, и мальчик явственно услышал: «Держись крепче, малыш, теперь я побегу»! И кабан в самом деле пустился с мальчиком во всю прыть. Вот так езда была!
Прежде всего они направились на площадь дель-Гран-Дука; бронзовая лошадь на герцогском монументе громко заржала;
