я, вѣдь, буду знать, что это чортъ, и мнѣ не будетъ такъ противно! Теперь я, кстати, набрался храбрости! Только пусть онъ не подходитъ слишкомъ близко!
— А вотъ, я сейчасъ скажу колдуну! — сказалъ Николка, наступилъ на мѣшокъ и прислушался.
— Ну, что?
— Онъ велитъ намъ пойдти и открыть вонъ тотъ сундукъ въ углу; тамъ притаился чортъ. Но надо придерживать крышку, а то онъ выскочитъ.
— Такъ помогите мнѣ придержать! — сказалъ крестьянинъ и пошелъ къ сундуку, куда жена спрятала настоящаго пономаря.
Пононарь былъ ни живъ, ни мертвъ отъ страха. Крестьянинъ пріоткрылъ крышку и заглянулъ въ сундукъ.
— Фу! — закричалъ онъ и отскочилъ прочь. — Видѣлъ, видѣлъ! Точь-въ-точь нашъ пономарь! Вотъ безобразіе!
Такую непріятность надо было запить, и они пили до поздней ночи.
— А колдуна этого ты мнѣ продай! — сказалъ крестьянинъ. — Проси, сколько хочешь, хоть цѣлый четверикъ денегъ!
— Нѣтъ, не могу! — сказалъ Николка. — Подумай, сколько мнѣ отъ него пользы!
— Ахъ, мнѣ страсть хочется! — сказалъ крестьянинъ и принялся упрашивать Николку.
— Ну, — сказалъ, наконецъ, Николка: — пусть будетъ по твоему! Ты ласково обошелся со мной, пустилъ меня ночевать, такъ бери-жъ себѣ моего колдуна за четверикъ денегъ, только полный!
— Хорошо! — сказалъ крестьянинъ. — Но ты долженъ взять и сундукъ; я и часу не хочу держать его у себя въ домѣ; почемъ знать, можетъ быть, онъ все еще тамъ сидитъ?
Николка отдалъ крестьянину свой мѣшокъ съ высушеной шкурой и получилъ за него полный четверикъ денегъ, да еще большую тачку, чтобы было на чемъ везти деньги и сундукъ.
— Прощай! — сказалъ Николка и покатилъ тачку съ деньгами и съ сундукомъ, гдѣ все еще сидѣлъ пономарь.
По ту сторону лѣса протекалъ большой глубокій ручей, такой быстрый, что едва можно было справиться съ теченіемъ; черезъ ручей былъ перекинутъ мостъ. Николка всталъ посрединѣ моста и сказалъ нарочно, какъ можно громче, чтобы пономарь услышалъ:
