я! Я—роза съ могилы Гомера слишкомъ священна, чтобы цвѣсти для какого-то бѣднаго соловья!
И соловей пѣлъ, пѣлъ, пока не умеръ.
Проходилъ караванъ; за начальникомъ каравана шли навьюченные верблюды и черные рабы. Маленькій сынъ его нашелъ мертвую птицу, и крошечнаго пѣвца зарыли въ могилѣ великаго Гомера, надъ которою качалась отъ дуновенья вѣтра роза.
Насталъ вечеръ; роза плотнѣе свернула лепестки и заснула. И снился ей чудный солнечный день; на поклоненіе къ могилѣ Гомера пришла толпа чужеземцевъ-франковъ; между ними былъ пѣвецъ изъ страны тумановъ и сѣвернаго сіянія. Онъ сорвалъ розу, вложилъ ее въ книгу и увезъ съ собою въ другую часть свѣта, на свою далекую родину. И роза увяла отъ тоски, а пѣвецъ, вернувшись домой, открылъ книгу и сказалъ:
— Вотъ роза съ могилы Гомера!
Вотъ что снилось розѣ; проснувшись, она вся затрепетала отъ сильнаго порыва вѣтра. Капля росы упала съ ея лепестковъ на могилу пѣвца, но вотъ встало солнце, и роза расцвѣла пышнѣе прежняго,—она все еще была, вѣдь, въ своей теплой Азіи.
Послышались шаги, явились чужеземцы-франки, которыхъ видѣла роза во снѣ, и между ними былъ одинъ сѣверный поэтъ. Онъ сорвалъ розу, запечатлѣлъ на ея свѣжемъ сердечкѣ свой поцѣлуй и увезъ ее съ собой въ страну тумановъ и сѣвернаго сіянія.
Какъ мумія, покоится она теперь въ его Иліадѣ и словно сквозь сонъ слышитъ, какъ онъ говоритъ, открывая книгу:
— Вотъ роза съ могилы Гомера!
я! Я — роза с могилы Гомера слишком священна, чтобы цвести для какого-то бедного соловья!
И соловей пел, пел, пока не умер.
Проходил караван; за начальником каравана шли навьюченные верблюды и чёрные рабы. Маленький сын его нашёл мёртвую птицу, и крошечного певца зарыли в могиле великого Гомера, над которою качалась от дуновенья ветра роза.
Настал вечер; роза плотнее свернула лепестки и заснула. И снился ей чудный солнечный день; на поклонение к могиле Гомера пришла толпа чужеземцев-франков; между ними был певец из страны туманов и северного сияния. Он сорвал розу, вложил её в книгу и увёз с собою в другую часть света, на свою далёкую родину. И роза увяла от тоски, а певец, вернувшись домой, открыл книгу и сказал:
— Вот роза с могилы Гомера!
Вот что снилось розе; проснувшись, она вся затрепетала от сильного порыва ветра. Капля росы упала с её лепестков на могилу певца, но вот встало солнце, и роза расцвела пышнее прежнего, — она всё ещё была, ведь, в своей тёплой Азии.
Послышались шаги, явились чужеземцы-франки, которых видела роза во сне, и между ними был один северный поэт. Он сорвал розу, запечатлел на её свежем сердечке свой поцелуй и увёз её с собой в страну туманов и северного сияния.
Как мумия, покоится она теперь в его Илиаде и словно сквозь сон слышит, как он говорит, открывая книгу:
— Вот роза с могилы Гомера!
Никто въ свѣтѣ не знаетъ столько сказокъ, сколько знаетъ ихъ Оле-Закрой Глазки.[1] Вотъ мастеръ-то разсказывать!
Вечеромъ, когда дѣти преспокойно сидятъ за столомъ или на своихъ скамеечкахъ, является Оле-Закрой Глазки. Онъ обутъ въ одни чулки и тихо-тихо подымается по лѣстницѣ; потомъ осторожно пріотворитъ дверь, неслышно шагнетъ въ комнату и слегка прыснетъ дѣтямъ въ глаза сладкимъ моло-
- ↑ Оле Лукойе — литературный персонаж Ганса Христиана Андерсена. (прим. редактора Викитеки)
Никто в свете не знает столько сказок, сколько знает их Оле-Закрой Глазки.[1] Вот мастер-то рассказывать!
Вечером, когда дети преспокойно сидят за столом или на своих скамеечках, является Оле-Закрой Глазки. Он обут в одни чулки и тихо-тихо подымается по лестнице; потом осторожно приотворит дверь, неслышно шагнёт в комнату и слегка прыснет детям в глаза сладким моло-
- ↑ Оле Лукойе — литературный персонаж Ганса Христиана Андерсена. (прим. редактора Викитеки)
