— Глупое дерево, у него отъ старости изъ желудка трава растетъ!
Вдругъ поднялась страшная непогода; всѣ полевые цвѣты свернули лепесточки и склонили головки долу; одна гречиха красовалась попрежнему.
— Склони голову!—сказали ей цвѣты.
— Незачѣмъ!—отвѣчала гречиха.
— Склони голову, какъ мы!—закричали ей колосья.—Сейчасъ промчится подъ облаками ангелъ бури! Крылья его доходятъ до самой земли! Онъ снесетъ тебѣ голову прежде, чѣмъ ты успѣешь взмолиться о пощадѣ!
— Ну, а я все-таки не склоню головы!—сказала гречиха.
— Сверни лепестки и склони голову!—сказала ей и старая ива.—Не гляди на молнію, когда она раздираетъ облака! Самъ человѣкъ не дерзаетъ этого: въ это время можно заглянуть въ самое небо Господне, но за такой грѣхъ Господь караетъ человѣка слѣпотой. Что же ожидаетъ тогда насъ? Мы, бѣдные полевые злаки, вѣдь, куда ниже, ничтожнѣе человѣка!
— Ниже?—сказала гречиха.—Такъ вотъ же я загляну въ небо Господне!
И она въ самомъ дѣлѣ рѣшилась на это въ своемъ горделивомъ упорствѣ.
Весь міръ словно загорѣлся отъ молній, когда же снова прояснилось, цвѣты и хлѣба, освѣженные и омытые дождемъ, радостно вдыхали въ себя мягкій, чистый воздухъ. А гречиха была вся опалена молніей и никуда больше не годилась.
Старая ива тихо шевелила вѣтвями по вѣтру; съ зеленыхъ листьевъ падали крупныя дождевыя капли; дерево будто плакало, и воробьи спросили его:
— О чемъ ты? Посмотри, какъ славно кругомъ, какъ свѣтитъ солнышко, какъ бѣгутъ облака! А что за ароматъ несется отъ цвѣтовъ и кустовъ! О чемъ же ты плачешь, старая ива?
Тогда ива разсказала имъ о высокомѣрной гордости и казни гречихи; гордость всегда, вѣдь, бываетъ наказана. Отъ воробьевъ же услышалъ эту исторію и я: они прощебетали мнѣ ее какъ-то разъ вечеромъ, когда я просилъ ихъ разсказать мнѣ сказку.
— Глупое дерево, у него от старости из желудка трава растёт!
Вдруг поднялась страшная непогода; все полевые цветы свернули лепесточки и склонили головки долу; одна гречиха красовалась по-прежнему.
— Склони голову! — сказали ей цветы.
— Незачем! — отвечала гречиха.
— Склони голову, как мы! — закричали ей колосья. — Сейчас промчится под облаками ангел бури! Крылья его доходят до самой земли! Он снесёт тебе голову прежде, чем ты успеешь взмолиться о пощаде!
— Ну, а я всё-таки не склоню головы! — сказала гречиха.
— Сверни лепестки и склони голову! — сказала ей и старая ива. — Не гляди на молнию, когда она раздирает облака! Сам человек не дерзает этого: в это время можно заглянуть в самое небо Господне, но за такой грех Господь карает человека слепотой. Что же ожидает тогда нас? Мы, бедные полевые злаки, ведь, куда ниже, ничтожнее человека!
— Ниже? — сказала гречиха. — Так вот же я загляну в небо Господне!
И она в самом деле решилась на это в своём горделивом упорстве.
Весь мир словно загорелся от молний, когда же снова прояснилось, цветы и хлеба, освежённые и омытые дождём, радостно вдыхали в себя мягкий, чистый воздух. А гречиха была вся опалена молнией и никуда больше не годилась.
Старая ива тихо шевелила ветвями по ветру; с зелёных листьев падали крупные дождевые капли; дерево будто плакало, и воробьи спросили его:
— О чём ты? Посмотри, как славно кругом, как светит солнышко, как бегут облака! А что за аромат несётся от цветов и кустов! О чём же ты плачешь, старая ива?
Тогда ива рассказала им о высокомерной гордости и казни гречихи; гордость всегда, ведь, бывает наказана. От воробьёв же услышал эту историю и я: они прощебетали мне её как-то раз вечером, когда я просил их рассказать мне сказку.