на землѣ такими голыми, длинными и тонкими. Едва можно было узнать ихъ! Потомъ ихъ укладывали на дровни и увозили изъ лѣса.
Куда? Зачѣмъ?
Весною, когда прилетѣли ласточки и аисты, деревцо спросило у нихъ:
— Не знаете-ли, куда повезли тѣ деревья? Не встрѣчали-ли вы ихъ?
Ласточки ничего не знали, но одинъ изъ аистовъ подумалъ, кивнулъ головой и сказалъ:
— Да, пожалуй! Я встрѣчалъ на морѣ, по пути изъ Египта, много новыхъ кораблей съ великолѣпными, высокими мачтами. Отъ нихъ пахло елью и сосной. Вотъ гдѣ они!
— Ахъ, поскорѣй бы и мнѣ вырости, да пуститься въ море! А каково это море, на что оно похоже?
— Ну, это долго разсказывать!—отвѣчалъ аистъ и улетѣлъ.
— Радуйся своей юности!—говорили елочкѣ солнечные лучи.—Радуйся своему здоровому росту, своей молодости и жизненнымъ силамъ!
И вѣтеръ цѣловалъ дерево, роса проливала надъ нимъ слезы, но ель ничего этого не цѣнила.
Около Рождества срубили нѣсколько совсѣмъ молоденькихъ елокъ; нѣкоторыя изъ нихъ были даже меньше нашей елочки, которой такъ хотѣлось поскорѣе вырости. Всѣ срубленныя деревца были прехорошенькія; ихъ не очищали отъ вѣтвей, а прямо уложили на дровни и увезли изъ лѣса.
— Куда?—спросила ель.—Онѣ не больше меня, одна даже меньше. И почему на нихъ оставили всѣ вѣтви? Куда ихъ повезли?
— Мы знаемъ! Мы знаемъ!—прочирикали воробьи.—Мы были въ городѣ и заглядывали въ окна! Мы знаемъ, куда ихъ повезли! Онѣ попадутъ въ такую честь, что и сказать нельзя! Мы заглядывали въ окна и видѣли! Ихъ ставятъ посреди теплой комнаты и украшаютъ чудеснѣйшими вещами, золоченными яблоками, медовыми пряниками и тысячами свѣчей!
— А потомъ?..—спросила ель, дрожа всѣми вѣтвями.—А потомъ?.. Что было съ ними потомъ?
— А больше мы ничего не видали! Но это было безподобно!
— Можетъ быть, и я пойду такою же блестящею дорогой!—радовалась ель.—Это получше, чѣмъ плавать по морю! Ахъ,
на земле такими голыми, длинными и тонкими. Едва можно было узнать их! Потом их укладывали на дровни и увозили из леса.
Куда? Зачем?
Весною, когда прилетели ласточки и аисты, деревцо спросило у них:
— Не знаете ли, куда повезли те деревья? Не встречали ли вы их?
Ласточки ничего не знали, но один из аистов подумал, кивнул головой и сказал:
— Да, пожалуй! Я встречал на море, по пути из Египта, много новых кораблей с великолепными, высокими мачтами. От них пахло елью и сосной. Вот где они!
— Ах, поскорей бы и мне вырасти, да пуститься в море! А каково это море, на что оно похоже?
— Ну, это долго рассказывать! — отвечал аист и улетел.
— Радуйся своей юности! — говорили ёлочке солнечные лучи. — Радуйся своему здоровому росту, своей молодости и жизненным силам!
И ветер целовал дерево, роса проливала над ним слёзы, но ель ничего этого не ценила.
Около Рождества срубили несколько совсем молоденьких ёлок; некоторые из них были даже меньше нашей ёлочки, которой так хотелось поскорее вырасти. Все срубленные деревца были прехорошенькие; их не очищали от ветвей, а прямо уложили на дровни и увезли из леса.
— Куда? — спросила ель. — Они не больше меня, одна даже меньше. И почему на них оставили все ветви? Куда их повезли?
— Мы знаем! Мы знаем! — прочирикали воробьи. — Мы были в городе и заглядывали в окна! Мы знаем, куда их повезли! Они попадут в такую честь, что и сказать нельзя! Мы заглядывали в окна и видели! Их ставят посреди тёплой комнаты и украшают чудеснейшими вещами, золочёными яблоками, медовыми пряниками и тысячами свечей!
— А потом?.. — спросила ель, дрожа всеми ветвями. — А потом?.. Что было с ними потом?
— А больше мы ничего не видали! Но это было бесподобно!
— Может быть, и я пойду такою же блестящею дорогой! — радовалась ель. — Это получше, чем плавать по морю! Ах,