Страница:Андерсен-Ганзен 1.pdf/227

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница выверена

калъ къ саду; въ саду все зеленѣло и цвѣло. Черезъ изгородь перевѣшивались свѣжія благоухающія розы, липы были покрыты цвѣтомъ, ласточки летали взадъ и впередъ и щебетали:

— Квиръ-виръ-витъ! Мой мужъ вернулся!

Но это не относилось къ ели.

— Теперь и я заживу!—радовалась ель и расправила свои вѣтви. Ахъ, какъ онѣ поблекли и пожелтѣли!

Дерево лежало въ углу двора, на крапивѣ и сорной травѣ; на верхушкѣ его все еще сіяла золотая звѣзда.

На дворѣ весело играли тѣ самые ребятишки, что прыгали и плясали вокругъ разубранной елки въ сочельникъ. Самый младшій увидѣлъ дерево и сорвалъ съ него звѣзду.

— Поглядите-ка, что осталось на этой гадкой, старой елкѣ!—сказалъ онъ и наступилъ ногами на ея вѣтви; вѣтви захрустѣли.

Ель посмотрѣла на молодую, цвѣтущую жизнь вокругъ, потомъ поглядѣла на самое себя и пожелала вернуться въ свой темный уголъ на чердакъ. Вспомнились ей и молодость, и лѣсъ, и веселый сочельникъ, и мышенята, радостно слушавшіе сказку про Клумпе-Думпе…

— Все прошло, прошло!—сказала бѣдное дерево.—И хоть бы я радовалась, пока было время! А теперь… все прошло, прошло!

Пришелъ слуга и изрубилъ елку въ куски,—вышла цѣлая связка растопокъ. Какъ славно запылали онѣ подъ большимъ котломъ! Дерево глубоко, глубоко вздыхало, и эти вздохи были похожи на слабые выстрѣлы. Прибѣжали дѣти, усѣлись передъ огнемъ и встрѣчали каждый выстрѣлъ веселымъ: „пифъ! пафъ!“ А ель, испуская тяжелыя вздохи, вспоминала ясные лѣтніе дни и звѣздныя зимнія ночи въ лѣсу, веселый сочельникъ и сказку про Клумпе-Думпе, единственную, слышанную ею сказку!.. Такъ она вся и сгорѣла.

Мальчики опять играли на дворѣ; у младшаго на груди сіяла та самая золотая звѣзда, которая украшала елку въ счастливѣйшій вечеръ ея жизни. Теперь онъ прошелъ, канулъ въ вѣчность, елкѣ тоже пришелъ конецъ, а съ нею и нашей исторіи. Конецъ, конецъ! Все на свѣтѣ имѣетъ свой конецъ!


Тот же текст в современной орфографии

кал к саду; в саду всё зеленело и цвело. Через изгородь перевешивались свежие благоухающие розы, липы были покрыты цветом, ласточки летали взад и вперёд и щебетали:

— Квир-вир-вит! Мой муж вернулся!

Но это не относилось к ели.

— Теперь и я заживу! — радовалась ель и расправила свои ветви. Ах, как они поблёкли и пожелтели!

Дерево лежало в углу двора, на крапиве и сорной траве; на верхушке его всё ещё сияла золотая звезда.

На дворе весело играли те самые ребятишки, что прыгали и плясали вокруг разубранной ёлки в сочельник. Самый младший увидел дерево и сорвал с него звезду.

— Поглядите-ка, что осталось на этой гадкой, старой ёлке! — сказал он и наступил ногами на её ветви; ветви захрустели.

Ель посмотрела на молодую, цветущую жизнь вокруг, потом поглядела на самоё себя и пожелала вернуться в свой тёмный угол на чердак. Вспомнились ей и молодость, и лес, и весёлый сочельник, и мышата, радостно слушавшие сказку про Клумпе-Думпе…

— Всё прошло, прошло! — сказала бедное дерево. — И хоть бы я радовалась, пока было время! А теперь… всё прошло, прошло!

Пришёл слуга и изрубил ёлку в куски, — вышла целая связка растопок. Как славно запылали они под большим котлом! Дерево глубоко, глубоко вздыхало, и эти вздохи были похожи на слабые выстрелы. Прибежали дети, уселись перед огнём и встречали каждый выстрел весёлым: «пиф! паф!» А ель, испуская тяжёлые вздохи, вспоминала ясные летние дни и звёздные зимние ночи в лесу, весёлый сочельник и сказку про Клумпе-Думпе, единственную, слышанную ею сказку!.. Так она вся и сгорела.

Мальчики опять играли на дворе; у младшего на груди сияла та самая золотая звезда, которая украшала ёлку в счастливейший вечер её жизни. Теперь он прошёл, канул в вечность, ёлке тоже пришёл конец, а с нею и нашей истории. Конец, конец! Всё на свете имеет свой конец!