разу еще не видалъ ихъ,—сказала она однажды утромъ:—да пойду къ рѣкѣ спросить про него.
Было еще очень рано; она поцѣловала спящую бабушку, надѣла красные башмачки и побѣжала одна-одинешенька за-городъ, прямо къ рѣкѣ.
— Правда, что ты взяла моего названнаго братца? Я подарю тебѣ свои красные башмачки, если ты отдашь мнѣ его назадъ!
И дѣвочкѣ почудилось, что волны какъ-то странно киваютъ ей; тогда она сняла свои красные башмачки, первую свою драгоцѣнность, и бросила ихъ въ рѣку. Но они упали какъ разъ у берега, и волны сейчасъ же вынесли ихъ на сушу,—рѣка какъ будто не хотѣла брать у дѣвочки лучшую ея драгоцѣнность, такъ какъ не могла вернуть ей Кая. Дѣвочка же подумала, что бросила башмачки не довольно далеко, влѣзла въ лодку, качавшуюся въ тростникѣ, стала на самый краешекъ кормы и опять бросила башмаки въ воду. Лодка не была привязана и оттолкнулась отъ берега. Дѣвочка хотѣла поскорѣе выпрыгнуть на сушу, но пока пробиралась съ кормы на носъ, лодка уже отошла отъ берега на цѣлый аршинъ и быстро понеслась по теченію.
Герда ужасно испугалась и принялась плакать и кричать, но никто, кромѣ воробьевъ, не слышалъ ея криковъ; воробьи же не могли перенести ея на сушу и только летѣли за ней вдоль берега, да щебетали, словно желая ее утѣшить:
„Мы здѣсь! Мы здѣсь!“
Лодку уносило все дальше; Герда сидѣла смирно, въ однѣхъ чулкахъ; красные башмачки ея плыли за лодкой, но не могли догнать ея.
Берега рѣки были очень красивы; повсюду виднѣлись чудеснѣйшіе цвѣты, высокія, раскидистыя деревья, луга, на которыхъ паслись овцы и коровы, но нигдѣ не было видно ни души человѣческой.
„Можетъ быть, рѣка несетъ меня къ Каю!“—подумала Герда, повеселѣла, встала на ноги и долго-долго любовалась красивыми зелеными берегами. Но вотъ, она приплыла къ большому вишневому саду, въ которомъ пріютился домикъ съ цвѣтными стеклами въ окошкахъ и соломенной крышей. У дверей стояли два деревянныхъ солдата и отдавали ружьями честь всѣмъ, кто проплывалъ мимо.
разу ещё не видал их, — сказала она однажды утром: — да пойду к реке спросить про него.
Было ещё очень рано; она поцеловала спящую бабушку, надела красные башмачки и побежала одна-одинёшенька за город, прямо к реке.
— Правда, что ты взяла моего названного братца? Я подарю тебе свои красные башмачки, если ты отдашь мне его назад!
И девочке почудилось, что волны как-то странно кивают ей; тогда она сняла свои красные башмачки, первую свою драгоценность, и бросила их в реку. Но они упали как раз у берега, и волны сейчас же вынесли их на сушу, — река как будто не хотела брать у девочки лучшую её драгоценность, так как не могла вернуть ей Кая. Девочка же подумала, что бросила башмачки не довольно далеко, влезла в лодку, качавшуюся в тростнике, стала на самый краешек кормы и опять бросила башмаки в воду. Лодка не была привязана и оттолкнулась от берега. Девочка хотела поскорее выпрыгнуть на сушу, но пока пробиралась с кормы на нос, лодка уже отошла от берега на целый аршин и быстро понеслась по течению.
Герда ужасно испугалась и принялась плакать и кричать, но никто, кроме воробьёв, не слышал её криков; воробьи же не могли перенести её на сушу и только летели за ней вдоль берега, да щебетали, словно желая её утешить:
«Мы здесь! Мы здесь!»
Лодку уносило всё дальше; Герда сидела смирно, в одних чулках; красные башмачки её плыли за лодкой, но не могли догнать её.
Берега реки были очень красивы; повсюду виднелись чудеснейшие цветы, высокие, раскидистые деревья, луга, на которых паслись овцы и коровы, но нигде не было видно ни души человеческой.
«Может быть, река несет меня к Каю!» — подумала Герда, повеселела, встала на ноги и долго-долго любовалась красивыми зелёными берегами. Но вот, она приплыла к большому вишнёвому саду, в котором приютился домик с цветными стёклами в окошках и соломенной крышей. У дверей стояли два деревянных солдата и отдавали ружьями честь всем, кто проплывал мимо.