Жила-была штопальная игла; она задавала такого тону, точно была настоящею швейною иголкой.
— Смотрите, смотрите, что̀ вы держите!—сказала она пальцамъ, которые вынимали ее.—Не уроните меня! Если я упаду на полъ, я, пожалуй, затеряюсь: я слишкомъ тонка!
— Будто ужъ!—отвѣтили пальцы и крѣпко обхватили ее за талію.
— Вотъ видите, я иду съ цѣлой свитой!—сказала штопальная игла и потянула за собой длинную нитку, только безъ узелка.
Пальцы ткнули иглу прямо въ кухаркину туфлю,—кожа лопнула, и надо было зашить дыру.
— Фу, какая черная работа!—сказала штопальная игла.—Я не выдержу! Я сломаюсь!
И вправду сломалась.
— Что, не говорила я?—сказала она.—Я слишкомъ тонка!
„Теперь она никуда не годится“,—подумали пальцы, но имъ все-таки пришлось крѣпко держать ее: кухарка накапала на сломанный конецъ иглы сургучу и потомъ заколола ею свой шейный платокъ.
— Вотъ теперь я—брошка!—сказала штопальная игла.—Я, вѣдь, знала, что войду въ честь: въ комъ есть толкъ, изъ того и выйдетъ толкъ.
И она засмѣялась про себя,—никто, вѣдь, не видалъ, чтобы штопальныя иглы смѣялись громко—и самодовольно поглядывала по сторонамъ, точно ѣхала въ каретѣ.
— Позвольте спросить, вы изъ золота?—обратилась она къ сосѣдкѣ-булавкѣ.—Вы очень милы, и у васъ собственная головка… Только маловата она! Постарайтесь отростить ее,—не всякому, вѣдь, достается сургучная головка!
При этомъ штопальная игла такъ гордо выпрямилась, что вылетѣла изъ платка прямо въ трубу водостока, куда кухарка въ это время выливала помои.
— Отправляюсь въ плаванье!—сказала штопальная игла.—Только бы мнѣ не затеряться!
Но она затерялась.
— Я слишкомъ тонка, я не создана для этого міра!—ска-
Жила-была штопальная игла; она задавала такого тону, точно была настоящею швейною иголкой.
— Смотрите, смотрите, что́ вы держите! — сказала она пальцам, которые вынимали её. — Не уроните меня! Если я упаду на пол, я, пожалуй, затеряюсь: я слишком тонка!
— Будто уж! — ответили пальцы и крепко обхватили её за талию.
— Вот видите, я иду с целой свитой! — сказала штопальная игла и потянула за собой длинную нитку, только без узелка.
Пальцы ткнули иглу прямо в кухаркину туфлю, — кожа лопнула, и надо было зашить дыру.
— Фу, какая чёрная работа! — сказала штопальная игла. — Я не выдержу! Я сломаюсь!
И вправду сломалась.
— Что, не говорила я? — сказала она. — Я слишком тонка!
«Теперь она никуда не годится», — подумали пальцы, но им всё-таки пришлось крепко держать её: кухарка накапала на сломанный конец иглы сургучу и потом заколола ею свой шейный платок.
— Вот теперь я — брошка! — сказала штопальная игла. — Я, ведь, знала, что войду в честь: в ком есть толк, из того и выйдет толк.
И она засмеялась про себя, — никто, ведь, не видал, чтобы штопальные иглы смеялись громко — и самодовольно поглядывала по сторонам, точно ехала в карете.
— Позвольте спросить, вы из золота? — обратилась она к соседке-булавке. — Вы очень милы, и у вас собственная головка… Только маловата она! Постарайтесь отрастить её, — не всякому, ведь, достаётся сургучная головка!
При этом штопальная игла так гордо выпрямилась, что вылетела из платка прямо в трубу водостока, куда кухарка в это время выливала помои.
— Отправляюсь в плаванье! — сказала штопальная игла. — Только бы мне не затеряться!
Но она затерялась.
— Я слишком тонка, я не создана для этого мира! — ска-