Страница:Андерсен-Ганзен 1.pdf/325

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


И, право, любо было посмотрѣть на нихъ! Какъ только въ комнатѣ зажигался огонь, тѣнь растягивалась во всю стѣну, захватывала даже часть потолка,—ей, вѣдь, надо было потянуться хорошенько, чтобы расправить члены и вновь набраться силъ. Ученый выходилъ на балконъ и тоже потягивался, чтобы порасправить члены, любовался яснымъ вечернимъ небомъ, въ которомъ зажигались золотыя звѣздочки, и чувствовалъ, что вновь возрождается къ жизни. На всѣхъ другихъ балконахъ—а въ жаркихъ странахъ передъ каждымъ окномъ балконъ—тоже виднѣлись люди; дышать воздухомъ все же необходимо—даже тѣмъ, кто привыкъ загорать до оттѣнка краснаго дерева! Оживленіе царило и внизу, на тротуарахъ улицы, и вверху, на балконахъ. Башмачники, портные и другой рабочій людъ—всѣ высыпали на улицу, выносили туда столы и стулья и зажигали свѣчи. Жизнь закипала всюду; улицы освѣщались тысячами огней, люди—кто пѣлъ, кто разговаривалъ съ сосѣдомъ, по тротуарамъ двигалась масса гуляющихъ, по мостовой катились экипажи, тутъ пробирались, позванивая колокольчиками, вьючные ослы, тамъ тянулась, съ пѣніемъ псалмовъ, похоронная процессія, слышался трескъ хлопушекъ, бросаемыхъ о мостовую уличными мальчишками, раздавался звонъ колоколовъ… Да, жизнь такъ и била ключомъ повсюду! Тихо было лишь въ одномъ домѣ, стоявшемъ какъ-разъ напротивъ того, гдѣ жилъ ученый. Домъ не былъ, однако, нежилымъ: на балконѣ красовались чудесные цвѣты; безъ поливки они не могли бы цвѣсти такъ пышно, кто-нибудь да поливалъ ихъ—стало быть въ домѣ кто-нибудь жилъ. Выходившая на балконъ дверь тоже отворялась по вечерамъ, но въ самыхъ комнатахъ было всегда темно, по крайней мѣрѣ въ первой. Изъ заднихъ же комнатъ слышалась музыка. Ученый находилъ ее дивно-прекрасною, но, вѣдь, можетъ статься, что ему это только такъ казалось: по его мнѣнію, здѣсь, въ жаркихъ странахъ и все было прекрасно; одна бѣда—солнце!

Хозяинъ дома, гдѣ жилъ ученый, сказалъ, что и онъ не знаетъ, кто живетъ въ сосѣднемъ домѣ: тамъ никогда не показывалось ни единой живой души; что же до музыки, то онъ находилъ ее страшно скучною.

— Словно кто сидитъ и долбитъ все одну и ту же пьесу. Дѣло не идетъ на ладъ, а онъ продолжаетъ,—дескать, „добьюсь своего!“ Напрасно, однако, старается, ничего не выходитъ!

Тот же текст в современной орфографии


И, право, любо было посмотреть на них! Как только в комнате зажигался огонь, тень растягивалась во всю стену, захватывала даже часть потолка, — ей, ведь, надо было потянуться хорошенько, чтобы расправить члены и вновь набраться сил. Учёный выходил на балкон и тоже потягивался, чтобы порасправить члены, любовался ясным вечерним небом, в котором зажигались золотые звёздочки, и чувствовал, что вновь возрождается к жизни. На всех других балконах — а в жарких странах перед каждым окном балкон — тоже виднелись люди; дышать воздухом всё же необходимо — даже тем, кто привык загорать до оттенка красного дерева! Оживление царило и внизу, на тротуарах улицы, и вверху, на балконах. Башмачники, портные и другой рабочий люд — все высыпа́ли на улицу, выносили туда столы и стулья и зажигали свечи. Жизнь закипала всюду; улицы освещались тысячами огней, люди — кто пел, кто разговаривал с соседом, по тротуарам двигалась масса гуляющих, по мостовой катились экипажи, тут пробирались, позванивая колокольчиками, вьючные ослы, там тянулась, с пением псалмов, похоронная процессия, слышался треск хлопушек, бросаемых о мостовую уличными мальчишками, раздавался звон колоколов… Да, жизнь так и била ключом повсюду! Тихо было лишь в одном доме, стоявшем как раз напротив того, где жил учёный. Дом не был, однако, нежилым: на балконе красовались чудесные цветы; без поливки они не могли бы цвести так пышно, кто-нибудь да поливал их — стало быть в доме кто-нибудь жил. Выходившая на балкон дверь тоже отворялась по вечерам, но в самих комнатах было всегда темно, по крайней мере в первой. Из задних же комнат слышалась музыка. Учёный находил её дивно-прекрасной, но, ведь, может статься, что ему это только так казалось: по его мнению, здесь, в жарких странах и всё было прекрасно; одна беда — солнце!

Хозяин дома, где жил учёный, сказал, что и он не знает, кто живёт в соседнем доме: там никогда не показывалось ни единой живой души; что же до музыки, то он находил её страшно скучной.

— Словно кто сидит и долбит всё одну и ту же пьесу. Дело не идёт на лад, а он продолжает, — дескать, «добьюсь своего!» Напрасно, однако, старается, ничего не выходит!