а пока поставили въ бесѣдку. Никто не стоитъ возлѣ гроба, никто не скорбитъ объ умершемъ, никто не плачетъ надъ нимъ. На лицо его наброшенъ бѣлый покровъ, а голова покоится на большой, толстой книгѣ; листы ея изъ простой сѣрой бумаги; между ними скрыты и забыты засушеные цвѣты. Книга эта цѣлый гербаріумъ,[1] собранный по разнымъ мѣстамъ, и должна быть зарыта вмѣстѣ съ умершимъ: такъ онъ велѣлъ; съ каждымъ цвѣткомъ связана была, вѣдь, цѣлая глава изъ его жизни.
— Кто онъ?—спросили мы, и намъ отвѣтили:
— Старый студентъ изъ Упсалы! Когда-то онъ былъ способнымъ малымъ, изучалъ древніе языки, пѣлъ и даже писалъ стихи—какъ разсказываютъ. Но потомъ съ нимъ что-то приключилось, и онъ сталъ топить свои мысли и душу въ водкѣ; въ ней же потонуло и его здоровье, и вотъ онъ поселился здѣсь, въ деревнѣ; кто-то платилъ за его помѣщеніе и столъ. Онъ былъ кротокъ и набоженъ, какъ дитя, но иногда на него находили минуты мрачнаго отчаянія; тогда съ нимъ трудно было справиться, и онъ убѣгалъ въ лѣсъ, какъ гонимый звѣрь. Стоило, однако, залучить[2] его домой, да подсунуть ему книгу съ высушенными растеніями, и онъ сидитъ, бывало, по цѣлымъ днямъ, разсматривая то тотъ, то другой цвѣтокъ. Иной разъ по его щекамъ бѣжали при этомъ крупныя слезы. Богъ знаетъ, о чемъ онъ думалъ въ такія минуты! И вотъ, онъ просилъ положить эту книгу ему въ гробъ; теперь она лежитъ у него подъ головой. Сейчасъ гробъ забьютъ, и бѣдняга успокоится въ могилѣ навѣки!
Мы приподняли покровъ. Миромъ и спокойствіемъ вѣяло отъ лица покойнаго; солнечный лучъ озарялъ его чело; стрѣлой влетѣла въ бесѣдку ласточка, быстро повернулась на лету надъ головой покойника, прощебетала что-то и скрылась.
Какое-то странное чувство, знакомое, вѣроятно, всѣмъ, овладѣваетъ душой, когда начнешь перечитывать старыя письма, относящіяся къ днямъ нашей юности. Передъ взоромъ словно всплываетъ цѣлая жизнь со всѣми ея надеждами и печалями. Сколько изъ тѣхъ людей, съ которыми мы когда-то жили душа въ душу, умерло съ тѣхъ поръ для насъ! Правда, они живы и до сихъ поръ, но мы столько лѣтъ уже не вспоминали
- ↑ Гербарий — (лат. herbárium, от herba — «трава») коллекция засушенных растений. (прим. редактора Викитеки)
- ↑ Залучить — завлечь, зазвать, заманить куда-либо. (прим. редактора Викитеки)
а пока поставили в беседку. Никто не стоит возле гроба, никто не скорбит об умершем, никто не плачет над ним. На лицо его наброшен белый покров, а голова покоится на большой, толстой книге; листы её из простой серой бумаги; между ними скрыты и забыты засушенные цветы. Книга эта целый гербариум,[1] собранный по разным местам, и должна быть зарыта вместе с умершим: так он велел; с каждым цветком связана была, ведь, целая глава из его жизни.
— Кто он? — спросили мы, и нам ответили:
— Старый студент из Упсалы! Когда-то он был способным малым, изучал древние языки, пел и даже писал стихи — как рассказывают. Но потом с ним что-то приключилось, и он стал топить свои мысли и душу в водке; в ней же потонуло и его здоровье, и вот он поселился здесь, в деревне; кто-то платил за его помещение и стол. Он был кроток и набожен, как дитя, но иногда на него находили минуты мрачного отчаяния; тогда с ним трудно было справиться, и он убегал в лес, как гонимый зверь. Стоило, однако, залучить[2] его домой, да подсунуть ему книгу с высушенными растениями, и он сидит, бывало, по целым дням, рассматривая то тот, то другой цветок. Иной раз по его щекам бежали при этом крупные слёзы. Бог знает, о чём он думал в такие минуты! И вот, он просил положить эту книгу ему в гроб; теперь она лежит у него под головой. Сейчас гроб забьют, и бедняга успокоится в могиле навеки!
Мы приподняли покров. Миром и спокойствием веяло от лица покойного; солнечный луч озарял его чело; стрелой влетела в беседку ласточка, быстро повернулась на лету над головой покойника, прощебетала что-то и скрылась.
Какое-то странное чувство, знакомое, вероятно, всем, овладевает душой, когда начнёшь перечитывать старые письма, относящиеся к дням нашей юности. Перед взором словно всплывает целая жизнь со всеми её надеждами и печалями. Сколько из тех людей, с которыми мы когда-то жили душа в душу, умерло с тех пор для нас! Правда, они живы и до сих пор, но мы столько лет уже не вспоминали
