— Видишь?—спросилъ солнечный лучъ.—Видишь его красоту, его великое значеніе?
— Да, для дѣтей!—отвѣчала вѣтка.
Приплелась на поле и старушка-бабушка и стала выкапывать кривымъ обломкомъ ножа корни желтыхъ цвѣтовъ. Нѣкоторые изъ корней она собиралась употребить на кофе, другіе—продать въ аптеку на лекарство.
— Красота все же куда выше!—сказала вѣтка.—Только избранные войдутъ въ царство прекраснаго! Есть же разница и между растеніями, какъ между людьми!
Солнечный лучъ заговорилъ о безконечной любви Божьей ко всякому земному созданію: все, что только одарено жизнью, имѣетъ свою часть во всемъ—и во времени, и въ вѣчности!
— Да, по вашему!—сказала вѣтка.
Въ комнату вошли люди; между ними была и молодая графиня, поставившая вѣтку въ прозрачную, красивую вазу, черезъ которую просвѣчивало солнышко. Графиня несла въ рукахъ цвѣтокъ,—иначе что же?—обвернутый крупными зелеными листьями; цвѣтокъ лежалъ въ нихъ, какъ въ футлярѣ, защищенный отъ малѣйшаго дуновенія вѣтра. И несла его графиня въ высшей степени бережно, какъ не несла даже нѣжную вѣтку яблони. Осторожно отогнула она зеленые листья, и изъ-за нихъ выглянула воздушная, перистая сѣмянная корона презрѣннаго желтаго цвѣтка. Его-то графиня такъ осторожно сорвала и такъ бережно несла, чтобы вѣтеръ не сдулъ ни единаго изъ тончайшихъ перышекъ его пушистаго шарика. Она донесла его цѣлымъ и невредимымъ, и не могла налюбоваться красотой, прозрачностью, всѣмъ своеобразнымъ построеніемъ этого чудо-цвѣтка, вся прелесть котораго—до перваго дуновенія вѣтра.
— Посмотрите же, что за чудо создалъ Господь Богъ!—сказала графиня.—Я срисую его вмѣстѣ съ вѣткой яблони. Всѣ любуются ею, но милостью Творца и этотъ бѣдненькій цвѣточекъ надѣленъ не меньшею красотой. Какъ ни различны они оба, все же оба—дѣти одного царства прекраснаго!
И солнечный лучъ поцѣловалъ бѣдный цвѣточекъ, а потомъ поцѣловалъ цвѣтущую вѣтку, и лепестки ея какъ будто слегка покраснѣли.
— Видишь? — спросил солнечный луч. — Видишь его красоту, его великое значение?
— Да, для детей! — отвечала ветка.
Приплелась на поле и старушка-бабушка и стала выкапывать кривым обломком ножа корни жёлтых цветов. Некоторые из корней она собиралась употребить на кофе, другие — продать в аптеку на лекарство.
— Красота всё же куда выше! — сказала ветка. — Только избранные войдут в царство прекрасного! Есть же разница и между растениями, как между людьми!
Солнечный луч заговорил о бесконечной любви Божьей ко всякому земному созданию: всё, что только одарено жизнью, имеет свою часть во всём — и во времени, и в вечности!
— Да, по вашему! — сказала ветка.
В комнату вошли люди; между ними была и молодая графиня, поставившая ветку в прозрачную, красивую вазу, через которую просвечивало солнышко. Графиня несла в руках цветок, — иначе что же? — обвёрнутый крупными зелёными листьями; цветок лежал в них, как в футляре, защищённый от малейшего дуновения ветра. И несла его графиня в высшей степени бережно, как не несла даже нежную ветку яблони. Осторожно отогнула она зелёные листья, и из-за них выглянула воздушная, перистая семенная корона презренного жёлтого цветка. Его-то графиня так осторожно сорвала и так бережно несла, чтобы ветер не сдул ни единого из тончайших пёрышек его пушистого шарика. Она донесла его целым и невредимым, и не могла налюбоваться красотой, прозрачностью, всем своеобразным построением этого чудо-цветка, вся прелесть которого — до первого дуновения ветра.
— Посмотрите же, что за чудо создал Господь Бог! — сказала графиня. — Я срисую его вместе с веткой яблони. Все любуются ею, но милостью Творца и этот бедненький цветочек наделён не меньшею красотой. Как ни различны они оба, всё же оба — дети одного царства прекрасного!
И солнечный луч поцеловал бедный цветочек, а потом поцеловал цветущую ветку, и лепестки её как будто слегка покраснели.
