въ Тиролѣ, а буки въ горахъ Норвегіи! Какъ будто это не все равно! И кому нужно думать объ этомъ? Вѣдь, тутъ идетъ представленіе, ну, и будь доволенъ тѣмъ, что даютъ! А то, бывало, ему вдругъ покажется, что публика хлопаетъ слишкомъ ужъ усердно или, наоборотъ, слишкомъ скупо: „Вотъ сырые-то дрова“, сейчасъ же замѣтитъ онъ, „никакъ не загораются сегодня!“ И онъ оборачивается посмотрѣть, что за публика собралась сегодня; видитъ, что люди смѣются совсѣмъ невпопадъ и начинаетъ злиться еще пуще. Такъ онъ и вѣчно злился, вѣчно страдалъ и былъ несчастнѣйшимъ человѣкомъ въ мірѣ. Теперь онъ успокоился въ могилѣ.
А вотъ здѣсь погребенъ счастливецъ, то-есть очень знатный господинъ, высокаго происхожденія,—въ этомъ-то и было все его счастье, иначе бы изъ него никогда ничего не вышло! Да, просто пріятно подумать, какъ премудро устроено все на бѣломъ свѣтѣ! Платье онъ носилъ расшитое золотомъ и спереди и сзади, и употреблялся только для парада, какъ дорогая, вышитая жемчугомъ полоска, прикрывающая прочный шнурокъ звонка; за нимъ тоже скрывался прочный шнурокъ—помощникъ его, который, собственно, и несъ службу, да продолжаетъ нести ее и теперь за другую вышитую полоску. Премудро устроено все на бѣломъ свѣтѣ! Какъ же тутъ впасть въ меланхолію!
Здѣсь схороненъ… да, печальная это исторія! Здѣсь схороненъ человѣкъ, который шестьдесятъ семь лѣтъ все придумывалъ красное словцо, только для того и жилъ; когда же, наконецъ, ему дѣйствительно удалось придумать такое словцо, не пережилъ своего счастья, умеръ отъ радости! Такъ его словцо и пропало задаромъ, никто и не услышалъ его! Могу себѣ представить, какъ мучитъ оно его даже въ могилѣ! Какъ же! Подумайте только, вдругъ словцо-то было такого рода, что его слѣдовало пустить въ ходъ именно за завтракомъ, а покойникъ, какъ и всѣ мертвецы, имѣетъ, по общему повѣрью, право выходить изъ могилы лишь въ полночь! Куда-жъ ему дѣваться со своимъ словцомъ?! Скажи онъ его не во̀-время—оно, вѣдь, не произведетъ никакого впечатлѣнія, никого и не разсмѣшитъ даже! Такъ бѣдняку и приходится схорониться вмѣстѣ со своимъ словцомъ въ могилѣ. Да, печальная исторія!
Тутъ погребена одна скупая-прескупая дама. При жизни она вставала по ночамъ и мяукала, чтобы сосѣди подумали, будто она держитъ кошку,—вотъ какая была скупая!
в Тироле, а буки в горах Норвегии! Как будто это не всё равно! И кому нужно думать об этом? Ведь, тут идёт представление, ну, и будь доволен тем, что дают! А то, бывало, ему вдруг покажется, что публика хлопает слишком уж усердно или, наоборот, слишком скупо: «Вот сырые-то дрова», сейчас же заметит он, «никак не загораются сегодня!» И он оборачивается посмотреть, что за публика собралась сегодня; видит, что люди смеются совсем невпопад и начинает злиться ещё пуще. Так он и вечно злился, вечно страдал и был несчастнейшим человеком в мире. Теперь он успокоился в могиле.
А вот здесь погребён счастливец, то есть очень знатный господин, высокого происхождения, — в этом-то и было всё его счастье, иначе бы из него никогда ничего не вышло! Да, просто приятно подумать, как премудро устроено всё на белом свете! Платье он носил расшитое золотом и спереди и сзади, и употреблялся только для парада, как дорогая, вышитая жемчугом полоска, прикрывающая прочный шнурок звонка; за ним тоже скрывался прочный шнурок — помощник его, который, собственно, и нёс службу, да продолжает нести её и теперь за другую вышитую полоску. Премудро устроено всё на белом свете! Как же тут впасть в меланхолию!
Здесь схоронен… да, печальная это история! Здесь схоронен человек, который шестьдесят семь лет всё придумывал красное словцо, только для того и жил; когда же, наконец, ему действительно удалось придумать такое словцо, не пережил своего счастья, умер от радости! Так его словцо и пропало задаром, никто и не услышал его! Могу себе представить, как мучит оно его даже в могиле! Как же! Подумайте только, вдруг словцо-то было такого рода, что его следовало пустить в ход именно за завтраком, а покойник, как и все мертвецы, имеет, по общему поверью, право выходить из могилы лишь в полночь! Куда ж ему деваться со своим словцом?! Скажи он его не во́-время — оно, ведь, не произведёт никакого впечатления, никого и не рассмешит даже! Так бедняку и приходится схорониться вместе со своим словцом в могиле. Да, печальная история!
Тут погребена одна скупая-прескупая дама. При жизни она вставала по ночам и мяукала, чтобы соседи подумали, будто она держит кошку, — вот какая была скупая!
