Страница:Андерсен-Ганзен 1.pdf/404

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана

Надъ такою фигурой остается только посмѣяться, хлестнуть ее хорошенько бичемъ сатиры!

Вотъ какую рѣчь держалъ пасторскій сынъ; длинновата она была, да зато онъ успѣлъ въ это время вырѣзать дудку.

Въ баронскомъ домѣ собралось большое общество, наѣхали гости изъ окрестностей и изъ столицы; было тутъ и много дамъ—и одѣтыхъ со вкусомъ, и безъ вкуса. Большая зала была полна народа. Священники изъ окрестныхъ приходовъ сбились въ кучу въ одинъ уголъ. Можно было подумать, что люди собрались сюда на похороны, а на самомъ-то дѣлѣ—на праздникъ, только гости еще не разошлись, какъ слѣдуетъ.

Предполагалось устроить большой концертъ, и маленькій барончикъ тоже вышелъ съ своею дудкой, но ни онъ, ни даже самъ papa не сумѣли извлечь изъ нея ни звука,—значитъ она никуда не годилась!

Начались музыка и пѣніе того рода, что больше всего нравятся самимъ исполнителямъ. Вообще же все было очень мило.

— А вы, вѣдь, тоже виртуозъ!—сказалъ одинъ кавалеръ, папенькинъ и маменькинъ сынокъ.—Вы играете на дудкѣ и даже сами вырѣзали ее. Вотъ это высшій сортъ генія! Помилуйте! Я вполнѣ слѣдую за вѣкомъ; такъ, вѣдь, и должно! Не правда-ли, вы доставите намъ высокое наслажденіе своею игрой?

И онъ протянулъ пасторскому сыну дудку, вырѣзанную изъ вѣтви старой ивы, и громко провозгласилъ, что домашній учитель сыграетъ соло на дудкѣ.

Разумѣется, надъ учителемъ только хотѣли посмѣяться, и молодой человѣкъ отнѣкивался, какъ могъ, хотя и умѣлъ играть. Но всѣ ужасно пристали къ нему, и вотъ, онъ приставилъ дудку ко рту.

Вотъ такъ дудка была! Она издала звукъ, протяжный и рѣзкій, точно свистокъ паровоза, даже еще рѣзче; онъ раздался по всему двору, саду и лѣсу, прокатился эхомъ на много миль кругомъ, а вслѣдъ за нимъ пронесся бурный вихрь. Вихрь свистѣлъ: „Всякъ знай свое мѣсто!“ И вотъ, papa, словно на крыльяхъ вѣтра, перелетѣлъ дворъ и угодилъ прямо въ пастушій шалашъ, пастухъ же перелетѣлъ—не въ залу, тамъ ему было не мѣсто—но въ людскую, въ кругъ разодѣтыхъ лакеевъ, щеголявшихъ въ шелковыхъ чулкахъ.

Гордыхъ лакеевъ чуть не хватилъ параличъ отъ такой неожиданности. Какъ? Такое ничтожество и вдругъ смѣетъ садиться за столъ рядомъ съ ними!

Тот же текст в современной орфографии

Над такою фигурой остаётся только посмеяться, хлестнуть её хорошенько бичом сатиры!

Вот какую речь держал пасторский сын; длинновата она была, да зато он успел в это время вырезать дудку.

В баронском доме собралось большое общество, наехали гости из окрестностей и из столицы; было тут и много дам — и одетых со вкусом, и без вкуса. Большая зала была полна народа. Священники из окрестных приходов сбились в кучу в один угол. Можно было подумать, что люди собрались сюда на похороны, а на самом-то деле — на праздник, только гости ещё не разошлись, как следует.

Предполагалось устроить большой концерт, и маленький барончик тоже вышел с своею дудкой, но ни он, ни даже сам papa не сумели извлечь из неё ни звука, — значит она никуда не годилась!

Начались музыка и пение того рода, что больше всего нравятся самим исполнителям. Вообще же всё было очень мило.

— А вы, ведь, тоже виртуоз! — сказал один кавалер, папенькин и маменькин сынок. — Вы играете на дудке и даже сами вырезали её. Вот это высший сорт гения! Помилуйте! Я вполне следую за веком; так, ведь, и должно! Не правда ли, вы доставите нам высокое наслаждение своею игрой?

И он протянул пасторскому сыну дудку, вырезанную из ветви старой ивы, и громко провозгласил, что домашний учитель сыграет соло на дудке.

Разумеется, над учителем только хотели посмеяться, и молодой человек отнекивался, как мог, хотя и умел играть. Но все ужасно пристали к нему, и вот, он приставил дудку ко рту.

Вот так дудка была! Она издала звук, протяжный и резкий, точно свисток паровоза, даже ещё резче; он раздался по всему двору, саду и лесу, прокатился эхом на много миль кругом, а вслед за ним пронёсся бурный вихрь. Вихрь свистел: «Всяк знай своё место!» И вот, papa, словно на крыльях ветра, перелетел двор и угодил прямо в пастуший шалаш, пастух же перелетел — не в залу, там ему было не место — но в людскую, в круг разодетых лакеев, щеголявших в шёлковых чулках.

Гордых лакеев чуть не хватил паралич от такой неожиданности. Как? Такое ничтожество и вдруг смеет садиться за стол рядом с ними!