Страница:Андерсен-Ганзен 1.pdf/412

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана

лись, верхушки ихъ были обломаны, ну, да онѣ и стояли-то тутъ не для красы, а для пользы. Старая ива въ саду была куда красивѣе, и подъ нею ребятишки „провели не мало веселыхъ часовъ“.

Въ Кьёге есть большая площадь, и во время ярмарки на ней выстраивались цѣлыя улицы изъ палатокъ, въ которыхъ торговали лентами, сапогами и разною разностью. Во время ярмарки всегда бывала давка и суматоха и почти всегда шелъ дождикъ; во влажномъ воздухѣ такъ и пахло крестьянскими кафтанами и—что куда пріятнѣе—медовыми коврижками. Цѣлая лавка биткомъ бывала набита коврижками! Славно! А что еще лучше—хозяинъ лавочки останавливался у родителей Кнуда, и мальчику, конечно, перепадало всякій разъ по коврижкѣ, которую онъ сейчасъ же дѣлилъ съ Іоганной. Важнѣе же всего было то, что продавецъ коврижекъ умѣлъ разсказывать чудесныя исторіи почти обо всякой вещи, даже о своихъ коврижкахъ. Однажды вечеромъ онъ и разсказалъ дѣтямъ исторію, которая произвела на нихъ такое сильное впечатлѣніе, что они не могли забыть ея никогда. Не мѣшаетъ, пожалуй, и намъ послушать ее, тѣмъ болѣе, что она очень коротка.

— На прилавкѣ лежало двѣ коврижки,—разсказывалъ торговецъ.—Одна изображала кавалера въ шляпѣ, другая—дѣвицу, безъ шляпы, но съ полоской сусальнаго золота на головѣ. Лицо у нихъ было только на одной сторонѣ, которою они лежали кверху. Съ этой-то лицевой стороны на нихъ и надо было смотрѣть, а отнюдь не съ оборотной, и такъ слѣдуетъ смотрѣть и на всѣхъ людей вообще. У кавалера въ лѣвомъ боку торчала горькая миндалинка,—это было его сердце, дѣвица же была чистою медовою коврижкой. Лежали онѣ на прилавкѣ, какъ образцы, лежали долго, ну, и полюбили другъ друга, но ни тотъ, ни другая ни гу-гу объ этомъ, а такъ нельзя, если хочешь, чтобы любовь привела къ чему-нибудь!

„Онъ мужчина и долженъ заговорить первый!“ думала дѣвица, хотя и была бы довольна однимъ сознаніемъ, что любовь ея встрѣчаетъ взаимность.

Кавалеръ же, какъ и всѣ мужчины, питалъ довольно кровожадные замыслы. Онъ мечталъ, что онъ—живой уличный мальчишка, въ карманѣ у него четыре скиллинга, и вотъ, онъ покупаетъ дѣвицу и—съѣдаетъ ее!..

Такъ они лежали на прилавкѣ дни за днями, недѣли за

Тот же текст в современной орфографии

лись, верхушки их были обломаны, ну, да они и стояли-то тут не для красы, а для пользы. Старая ива в саду была куда красивее, и под нею ребятишки «провели немало весёлых часов».

В Кьёге есть большая площадь, и во время ярмарки на ней выстраивались целые улицы из палаток, в которых торговали лентами, сапогами и разною разностью. Во время ярмарки всегда бывала давка и суматоха и почти всегда шёл дождик; во влажном воздухе так и пахло крестьянскими кафтанами и — что куда приятнее — медовыми коврижками. Целая лавка битком бывала набита коврижками! Славно! А что ещё лучше — хозяин лавочки останавливался у родителей Кнуда, и мальчику, конечно, перепадало всякий раз по коврижке, которую он сейчас же делил с Иоганной. Важнее же всего было то, что продавец коврижек умел рассказывать чудесные истории почти обо всякой вещи, даже о своих коврижках. Однажды вечером он и рассказал детям историю, которая произвела на них такое сильное впечатление, что они не могли забыть её никогда. Не мешает, пожалуй, и нам послушать её, тем более, что она очень коротка.

— На прилавке лежало две коврижки, — рассказывал торговец. — Одна изображала кавалера в шляпе, другая — девицу, без шляпы, но с полоской сусального золота на голове. Лицо у них было только на одной стороне, которою они лежали кверху. С этой-то лицевой стороны на них и надо было смотреть, а отнюдь не с оборотной, и так следует смотреть и на всех людей вообще. У кавалера в левом боку торчала горькая миндалинка, — это было его сердце, девица же была чистою медовою коврижкой. Лежали они на прилавке, как образцы, лежали долго, ну, и полюбили друг друга, но ни тот, ни другая ни гу-гу об этом, а так нельзя, если хочешь, чтобы любовь привела к чему-нибудь!

«Он мужчина и должен заговорить первый!» думала девица, хотя и была бы довольна одним сознанием, что любовь её встречает взаимность.

Кавалер же, как и все мужчины, питал довольно кровожадные замыслы. Он мечтал, что он — живой уличный мальчишка, в кармане у него четыре скиллинга, и вот, он покупает девицу и — съедает её!..

Так они лежали на прилавке дни за днями, недели за