жетъ идти на работу. Но едва она ступила въ холодную воду, съ ней сдѣлался ознобъ, и силы оставили ее. Судорожно взмахнула она рукой, сдѣлала шагъ впередъ и упала. Голова попала на сухое мѣсто, на землю, а ноги остались въ водѣ; деревянные башмаки ея съ соломенною подстилкой поплыли по теченію. Тутъ ее и нашла Маренъ, которая принесла ей кофе.
А отъ городского головы пришли въ это время сказать прачкѣ, чтобы она сейчасъ же шла къ нему; ему надо было что-то сообщить ей. Поздно! Послали было за цирульникомъ, чтобы пустить ей кровь, но прачка уже умерла.
— Опилась!—сказалъ голова.
А въ письмѣ, принесшемъ извѣстіе о смерти младшаго брата, было сообщено и о его завѣщаніи. Оказалось, что онъ отказалъ вдовѣ перчаточника, служившей когда-то его родителямъ, 600 риксдалеровъ. Деньги эти могли быть выданы сразу или понемножку—какъ найдутъ лучшимъ—ей и ея сыну.
— Значитъ, у нея были кое-какія дѣла съ братцемъ!—сказалъ голова.—Хорошо, что ея нѣтъ больше въ живыхъ! Теперь мальчикъ получитъ все, и я постараюсь отдать его въ хорошія руки, чтобы изъ него вышелъ дѣльный работникъ.
И Господь Богъ благословилъ это рѣшеніе.
Голова призвалъ къ себѣ мальчика и обѣщалъ заботиться о немъ, а мать, дескать, отлично сдѣлала, что умерла,—пропащая была!
Прачку похоронили на кладбищѣ для бѣдныхъ. Маренъ посадила на могилѣ розовый кустъ; мальчикъ стоялъ тутъ же.
— Мамочка моя!—сказалъ онъ и заплакалъ.—Правда-ли, что она была пропащая?
— Неправда!—сказала старуха и взглянула на небо.—Я таки успѣла узнать ее, особенно за послѣднюю ночь! Хорошая она была женщина! И Господь Богъ скажетъ то же самое, когда приметъ ее въ царство небесное! А люди пусть себѣ называютъ ее „пропащею!“
жет идти на работу. Но едва она ступила в холодную воду, с ней сделался озноб, и силы оставили её. Судорожно взмахнула она рукой, сделала шаг вперёд и упала. Голова попала на сухое место, на землю, а ноги остались в воде; деревянные башмаки её с соломенною подстилкой поплыли по течению. Тут её и нашла Марен, которая принесла ей кофе.
А от городского головы пришли в это время сказать прачке, чтобы она сейчас же шла к нему; ему надо было что-то сообщить ей. Поздно! Послали было за цирюльником, чтобы пустить ей кровь, но прачка уже умерла.
— Опилась! — сказал голова.
А в письме, принесшем известие о смерти младшего брата, было сообщено и о его завещании. Оказалось, что он отказал вдове перчаточника, служившей когда-то его родителям, 600 риксдалеров. Деньги эти могли быть выданы сразу или понемножку — как найдут лучшим — ей и её сыну.
— Значит, у неё были кое-какие дела с братцем! — сказал голова. — Хорошо, что её нет больше в живых! Теперь мальчик получит всё, и я постараюсь отдать его в хорошие руки, чтобы из него вышел дельный работник.
И Господь Бог благословил это решение.
Голова призвал к себе мальчика и обещал заботиться о нём, а мать, дескать, отлично сделала, что умерла, — пропащая была!
Прачку похоронили на кладбище для бедных. Марен посадила на могиле розовый куст; мальчик стоял тут же.
— Мамочка моя! — сказал он и заплакал. — Правда ли, что она была пропащая?
— Неправда! — сказала старуха и взглянула на небо. — Я таки успела узнать её, особенно за последнюю ночь! Хорошая она была женщина! И Господь Бог скажет то же самое, когда примет её в царство небесное! А люди пусть себе называют её «пропащею!»
То былъ богатый, счастливый домъ! Всѣ въ домѣ—и господа, и слуги, и друзья дома—радовались и веселились: въ семьѣ родился наслѣдникъ—сынъ. И мать, и дитя были здоровы.
То был богатый, счастливый дом! Все в доме — и господа, и слуги, и друзья дома — радовались и веселились: в семье родился наследник — сын. И мать, и дитя были здоровы.
