— А я скорѣе дамъ себѣ обрубить обѣ руки!—сказала старшая.
Тачка же была другого мнѣнія, а тачка, вѣдь, не кто-нибудь! Она считала себя цѣлою четвертью кареты,—одно-то колесо у нея, вѣдь, было.
— А я позволю себѣ замѣтить вамъ, что названіе „дѣвица“ довольно вульгарно и ужъ во всякомъ случаѣ далеко не такъ изысканно, какъ штемпель. Вѣдь, штемпель—та же печать. Назвавшись штемпелями, вы примкнете къ разряду государственныхъ печатей! Развѣ это не почетно? Вспомните, что безъ государственной печати недѣйствителенъ ни одинъ законъ. Нѣтъ, на вашемъ мѣстѣ я бы отказалась отъ имени „дѣвица“.
— Никогда! Я ужъ слишкомъ стара для этого!—сказала старшая.
— Видно, вы еще незнакомы съ такъ называемою „европейскою необходимостью!“—сказала почтенная старая сажень.—Приходится иногда сократить себя, подчиниться требованіямъ времени и обстоятельствамъ. Если ужъ разъ велѣно дѣвицамъ зваться штемпелями, такъ и зовитесь! Нельзя все мѣрить на свой аршинъ!
— Нѣтъ, ужъ коль на то пошло, пусть лучше зовутъ меня „барышней“—сказала младшая.—„Барышня“ все же немножко отзывается дѣвицей.
— Ну, а я лучше дамъ изрубить себя въ щепки!—сказала старая дѣвица.
Тутъ онѣ отправились на работу; ихъ повезли на тачкѣ; обращались съ ними, какъ видите, довольно таки деликатно, но звали ихъ уже штемпелями!
— Дѣв..!—сказали онѣ, ударившись о мостовую.—Дѣв..!—И чуть было не выговорили всего слова: „дѣвица“, да прикусили языки на половинѣ,—не стоитъ, дескать, вступать въ пререканія. Но между собою онѣ продолжали называть себя „дѣвицами“ и восхвалять доброе старое время, когда каждую вещь называли своимъ именемъ: коли ты дѣвица, такъ и звали тебя дѣвицей! Дѣвицами обѣ онѣ и остались,—коперъ, эта машинища, вѣдь, и въ самомъ дѣлѣ отказался отъ младшей, не захотѣлъ жениться на штемпелѣ!
— А я скорее дам себе обрубить обе руки! — сказала старшая.
Тачка же была другого мнения, а тачка, ведь, не кто-нибудь! Она считала себя целою четвертью кареты, — одно-то колесо у неё, ведь, было.
— А я позволю себе заметить вам, что название «девица» довольно вульгарно и уж во всяком случае далеко не так изысканно, как штемпель. Ведь, штемпель — та же печать. Назвавшись штемпелями, вы примкнёте к разряду государственных печатей! Разве это не почётно? Вспомните, что без государственной печати недействителен ни один закон. Нет, на вашем месте я бы отказалась от имени «девица».
— Никогда! Я уж слишком стара для этого! — сказала старшая.
— Видно, вы ещё незнакомы с так называемою «европейскою необходимостью!» — сказала почтенная старая сажень. — Приходится иногда сократить себя, подчиниться требованиям времени и обстоятельствам. Если уж раз велено девицам зваться штемпелями, так и зовитесь! Нельзя всё мерить на свой аршин!
— Нет, уж коль на то пошло, пусть лучше зовут меня «барышней» — сказала младшая. — "Барышня" всё же немножко отзывается девицей.
— Ну, а я лучше дам изрубить себя в щепки! — сказала старая девица.
Тут они отправились на работу; их повезли на тачке; обращались с ними, как видите, довольно таки деликатно, но звали их уже штемпелями!
— Дев..! — сказали они, ударившись о мостовую. — Дев..! — И чуть было не выговорили всего слова: «девица», да прикусили языки на половине, — не стоит, дескать, вступать в пререкания. Но между собою они продолжали называть себя «девицами» и восхвалять доброе старое время, когда каждую вещь называли своим именем: коли ты девица, так и звали тебя девицей! Девицами обе они и остались, — копёр, эта маши́нища, ведь, и в самом деле отказался от младшей, не захотел жениться на штемпеле!
