какимъ-то диковиннымъ лѣсомъ: деревья и кусты были полипами, полу-животными, полу-растеніями, похожими на стоголовыхъ змѣй, росшихъ прямо изъ песку; вѣтви ихъ были длинными осклизлыми руками съ пальцами, извивающимися, какъ черви; полипы ни на минуту не переставали шевелить всѣми своими суставами, отъ корня до самой верхушки, хватали гибкими пальцами все, что только имъ попадалось, и уже никогда не выпускали обратно. Русалочка испуганно пріостановилась, сердечко ея забилось отъ страха, она готова была вернуться, но вспомнила о принцѣ, о безсмертной душѣ и собралась съ духомъ: крѣпко обвязала вокругъ головы свои длинныя волосы, чтобы ихъ не схватили полипы, скрестила на груди руки, и, какъ рыба, поплыла между гадкими полипами, протягивавшими къ ней свои извивающіяся руки. Она видѣла, какъ крѣпко, точно желѣзными клещами, держали они своими пальцами все, что удавалось имъ схватить: бѣлые остовы утонувшихъ людей, корабельные рули, ящики, скелеты животныхъ, даже одну русалочку. Полипы поймали и задушили ее. Это было страшнѣе всего!
Но вотъ, она очутилась на скользкой лѣсной полянѣ, гдѣ кувыркались и показывали свои гадкіе свѣтло желтые-брюшки большіе, жирные водяные ужи. Посреди поляны былъ выстроенъ домъ изъ бѣлыхъ человѣческихъ костей; тутъ же сидѣла и сама морская вѣдьма, кормившая изо рта жабу, какъ люди кормятъ сахаромъ маленькихъ канареекъ. Гадкихъ жирныхъ ужей она звала своими цыплятками и позволяла имъ валяться на своей большой, ноздреватой, какъ губка, груди.
— Знаю, знаю, зачѣмъ ты пришла!—сказала русалочкѣ морская вѣдьма.—Глупости ты затѣваешь, ну, да я все-таки помогу тебѣ, тебѣ же на бѣду, моя красавица! Ты хочешь получить вмѣсто своего рыбьяго хвоста двѣ подпорки, чтобы ходить, какъ люди; хочешь, чтобы молодой принцъ полюбилъ тебя, а ты получила бы безсмертную душу!
И вѣдьма захохотала такъ громко и гадко, что и жаба, и ужи попадали съ нея и растянулись на землѣ.
— Ну, ладно, ты пришла во-время!—продолжала вѣдьма.—Приди ты завтра по-утру, было бы поздно, и я не могла бы помочь тебѣ раньше будущаго года. Я изготовлю для тебя питье, ты возьмешь его, поплывешь съ нимъ на берегъ еще до восхода солнца, сядешь тамъ и выпьешь все до капли; тогда
каким-то диковинным лесом: деревья и кусты были полипами, полуживотными, полурастениями, похожими на стоголовых змей, росших прямо из песка; ветви их были длинными осклизлыми руками с пальцами, извивающимися, как черви; полипы ни на минуту не переставали шевелить всеми своими суставами, от корня до самой верхушки, хватали гибкими пальцами всё, что только им попадалось, и уже никогда не выпускали обратно. Русалочка испуганно приостановилась, сердечко её забилось от страха, она готова была вернуться, но вспомнила о принце, о бессмертной душе и собралась с духом: крепко обвязала вокруг головы свои длинные волосы, чтобы их не схватили полипы, скрестила на груди руки, и, как рыба, поплыла между гадкими полипами, протягивавшими к ней свои извивающиеся руки. Она видела, как крепко, точно железными клещами, держали они своими пальцами всё, что удавалось им схватить: белые остовы утонувших людей, корабельные рули, ящики, скелеты животных, даже одну русалочку. Полипы поймали и задушили её. Это было страшнее всего!
Но вот, она очутилась на скользкой лесной поляне, где кувыркались и показывали свои гадкие светло-жёлтые брюшки большие, жирные водяные ужи. Посреди поляны был выстроен дом из белых человеческих костей; тут же сидела и сама морская ведьма, кормившая изо рта жабу, как люди кормят сахаром маленьких канареек. Гадких жирных ужей она звала своими цыплятками и позволяла им валяться на своей большой, ноздреватой, как губка, груди.
— Знаю, знаю, зачем ты пришла! — сказала русалочке морская ведьма. — Глупости ты затеваешь, ну, да я всё-таки помогу тебе, тебе же на беду, моя красавица! Ты хочешь получить вместо своего рыбьего хвоста две подпорки, чтобы ходить, как люди; хочешь, чтобы молодой принц полюбил тебя, а ты получила бы бессмертную душу!
И ведьма захохотала так громко и гадко, что и жаба, и ужи попадали с неё и растянулись на земле.
— Ну, ладно, ты пришла вовремя! — продолжала ведьма. — Приди ты завтра поутру, было бы поздно, и я не могла бы помочь тебе раньше будущего года. Я изготовлю для тебя питьё, ты возьмёшь его, поплывёшь с ним на берег ещё до восхода солнца, сядешь там и выпьешь всё до капли; тогда
