ляла ящикъ съ крышкой и была расписана по красному фону голубыми и бѣлыми тюльпанами; тащила ее пара чалыхъ воловъ. Юргену позволялось покататься на нихъ.
Торговецъ угрями былъ острякъ, весельчакъ и всегда привозилъ съ собою боченокъ водки. Всякому доставался полный стаканчикъ или кофейная чашечка, если не хватало стакановъ; даже Юргену, какъ ни малъ онъ былъ, давалась порція съ добрый наперстокъ. Надо же выпить, чтобы удержать въ желудкѣ жирнаго угря—говорилъ торговецъ и при этомъ всякій разъ разсказывалъ одну и ту же исторію, а если слушатели смѣялись, разсказывалъ ее еще разъ сначала. Такая ужъ слабость у словоохотливыхъ людей! И такъ какъ Юргенъ самъ зачастую руководился этой исторіей и въ отрочествѣ, и даже въ зрѣломъ возрастѣ, то надо и вамъ познакомиться съ нею.
„Въ рѣкѣ плавали угри; дочки все просились у матери погулять на свободѣ, подняться вверхъ по рѣкѣ, а мать говорила имъ: „Не заходите далеко! Не то придетъ гадкій рыбакъ и всѣхъ васъ заколетъ!“ Но онѣ все-таки зашли слишкомъ далеко, и изъ восьми дочерей вернулись къ матери только три. Онѣ принялись жаловаться: „Мы только чуть-чуть вышли изъ дома, какъ явился гадкій рыбакъ и закололъ сестрицъ своимъ трезубцемъ до смерти!“—„Ну, онѣ еще вернутся къ намъ!“—сказала мать.—„Нѣтъ!“—отвѣтили дочери:—онъ, вѣдь, содралъ съ нихъ кожу, разрѣзалъ ихъ на куски и зажарилъ!“—„Вернутся!“—повторила мать.—„Да, вѣдь, онъ съѣлъ ихъ!“—„Вернутся!“—„Онъ запилъ ихъ водкой!“—сказали дочери.—„Ай! Ай! Такъ онѣ никогда не вернутся!“—завыла мать:—„Водка хоронитъ угрей!“
— Вотъ и слѣдуетъ всегда запивать это блюдо водочкою!—прибавлялъ торговецъ.
Исторія эта прошла черезъ всю жизнь Юргена красною нитью, давая обширный матеріалъ для забавныхъ остротъ, поговорокъ и сравненій. И Юргену по временамъ страсть какъ хотѣлось „выглянуть изъ дома“, погулять по бѣлу-свѣту, а мать его, какъ и угриная матка, говорила: „На свѣтѣ много злыхъ людей—рыбаковъ!“ Ну, а недалеко отъ дюнъ, въ степи, побывать было можно, и онъ побывалъ. Четыре веселыхъ дня освѣтили собой все его дѣтство; въ нихъ отразилась для него вся красота Ютландіи, вся радость и счастье родного края. Родителей Юргена пригласили на пиръ—правда, на похоронный.
ляла ящик с крышкой и была расписана по красному фону голубыми и белыми тюльпанами; тащила её пара чалых волов. Юргену позволялось покататься на них.
Торговец угрями был остряк, весельчак и всегда привозил с собою бочонок водки. Всякому доставался полный стаканчик или кофейная чашечка, если не хватало стаканов; даже Юргену, как ни мал он был, давалась порция с добрый напёрсток. Надо же выпить, чтобы удержать в желудке жирного угря — говорил торговец и при этом всякий раз рассказывал одну и ту же историю, а если слушатели смеялись, рассказывал её ещё раз сначала. Такая уж слабость у словоохотливых людей! И так как Юрген сам зачастую руководился этой историей и в отрочестве, и даже в зрелом возрасте, то надо и вам познакомиться с нею.
«В реке плавали угри; дочки всё просились у матери погулять на свободе, подняться вверх по реке, а мать говорила им: «Не заходите далеко! Не то придёт гадкий рыбак и всех вас заколет!» Но они всё-таки зашли слишком далеко, и из восьми дочерей вернулись к матери только три. Они принялись жаловаться: «Мы только чуть-чуть вышли из дома, как явился гадкий рыбак и заколол сестриц своим трезубцем до смерти!» — «Ну, они еще вернутся к нам!» — сказала мать. — «Нет!» — ответили дочери: — «он, ведь, содрал с них кожу, разрезал их на куски и зажарил!» — «Вернутся!» — повторила мать. — «Да, ведь, он съел их!» — «Вернутся!» — «Он запил их водкой!» —сказали дочери. — «Ай! Ай! Так они никогда не вернутся!» —завыла мать: — «Водка хоронит угрей!»
— Вот и следует всегда запивать это блюдо водочкою! — прибавлял торговец.
История эта прошла через всю жизнь Юргена красною нитью, давая обширный материал для забавных острот, поговорок и сравнений. И Юргену по временам страсть как хотелось «выглянуть из дома», погулять по белу-свету, а мать его, как и угриная матка, говорила: «На свете много злых людей — рыбаков!» Ну, а недалеко от дюн, в степи, побывать было можно, и он побывал. Четыре весёлых дня осветили собой всё его детство; в них отразилась для него вся красота Ютландии, вся радость и счастье родного края. Родителей Юргена пригласили на пир — правда, на похоронный.
