Дерево видѣло каждымъ листкомъ своимъ, словно въ каждомъ были глаза. Оно видѣло и звѣзды, хотя стоялъ ясный день. Какія онѣ были большія, блестящія! Каждая свѣтилась точно пара ясныхъ, кроткихъ очей. И дубу вспомнились другія знакомыя, милыя очи: очи дѣтей и очи влюбленныхъ, встрѣчавшихся подъ его сѣнью въ ясныя лунныя ночи.
Дубъ переживалъ чудныя, блаженныя мгновенія! И все-таки онъ ощущалъ какую-то тоску, какую-то неудовлетворенность… Ему недоставало его лѣсныхъ друзей! Онъ хотѣлъ, чтобы и всѣ другія деревья лѣса, всѣ кусты, растенія и цвѣты поднялись такъ же высоко, ощутили бы ту же радость, видѣли тотъ же блескъ, что и онъ! Могучій дубъ даже и въ эти минуты блаженнаго сна не былъ вполнѣ счастливъ: ему хотѣлось раздѣлить свое счастье со всѣми—и малыми и большими; онъ желалъ этого такъ страстно, такъ горячо, каждою своею вѣтвью, каждымъ листочкомъ, какъ желаютъ иногда чего-нибудь люди всѣми фибрами своей души!
Вершина дуба качалась въ порывѣ тоскливаго томленія, смотрѣла внизъ, словно ища чего-то, и вдругъ, до него явственно донеслось благоуханіе дикаго ясминника, потомъ сильный ароматъ каприфолій и фіалокъ; ему показалось даже, что онъ слышитъ кукованіе кукушки!
И вотъ, сквозь облака проглянули зеленыя верхушки лѣса! Дубъ увидалъ подъ собою другія деревья; они тоже росли и тянулись къ небу; кусты и травы тоже. Нѣкоторыя даже вырывали изъ земли свои корни, чтобы летѣть къ облакамъ быстрѣе. Впереди всѣхъ была береза; гибкій стволъ ея, извилистый, какъ зигзаги молніи, тянулся все выше и выше, вѣтви развѣвались, какъ зеленые флаги. Вся лѣсная флора, даже коричневые султаны тростника поднимались къ облакамъ; птицы съ пѣснями летѣли за нею, а на стебелькѣ травки, развѣвавшемся по вѣтру, какъ длинная зеленая лента, сидѣлъ кузнечикъ и наигрывалъ крылышкомъ на своей тонкой ножкѣ. Майскіе жуки гудѣли, пчелы жужжали, каждая птичка заливалась пѣсенкой; въ небесахъ все пѣло и ликовало!
— А гдѣ же красненькій водяной цвѣточекъ? Пусть и онъ будетъ съ нами!—сказалъ дубъ.—И голубой колокольчикъ, и малютка ромашка!—Дубъ всѣхъ хотѣлъ видѣть возлѣ себя.
— Мы тутъ, мы тутъ!—зазвучало со всѣхъ сторонъ.
— А прошлогодній хорошенькій дикій ясминникъ? А чуд-
Дерево видело каждым листком своим, словно в каждом были глаза. Оно видело и звёзды, хотя стоял ясный день. Какие они были большие, блестящие! Каждая светилась точно пара ясных, кротких очей. И дубу вспомнились другие знакомые, милые очи: очи детей и очи влюблённых, встречавшихся под его сенью в ясные лунные ночи.
Дуб переживал чудные, блаженные мгновения! И всё-таки он ощущал какую-то тоску, какую-то неудовлетворенность… Ему недоставало его лесных друзей! Он хотел, чтобы и все другие деревья леса, все кусты, растения и цветы поднялись так же высоко, ощутили бы ту же радость, видели тот же блеск, что и он! Могучий дуб даже и в эти минуты блаженного сна не был вполне счастлив: ему хотелось разделить своё счастье со всеми — и малыми и большими; он желал этого так страстно, так горячо, каждою своею ветвью, каждым листочком, как желают иногда чего-нибудь люди всеми фибрами своей души!
Вершина дуба качалась в порыве тоскливого томления, смотрела вниз, словно ища чего-то, и вдруг, до него явственно донеслось благоухание дикого ясминника, потом сильный аромат каприфолий и фиалок; ему показалось даже, что он слышит кукование кукушки!
И вот, сквозь облака проглянули зелёные верхушки леса! Дуб увидал под собою другие деревья; они тоже росли и тянулись к небу; кусты и травы тоже. Некоторые даже вырывали из земли свои корни, чтобы лететь к облакам быстрее. Впереди всех была берёза; гибкий ствол её, извилистый, как зигзаги молнии, тянулся всё выше и выше, ветви развевались, как зелёные флаги. Вся лесная флора, даже коричневые султаны тростника поднимались к облакам; птицы с песнями летели за нею, а на стебельке травки, развевавшемся по ветру, как длинная зелёная лента, сидел кузнечик и наигрывал крылышком на своей тонкой ножке. Майские жуки гудели, пчёлы жужжали, каждая птичка заливалась песенкой; в небесах всё пело и ликовало!
— А где же красненький водяной цветочек? Пусть и он будет с нами! — сказал дуб. — И голубой колокольчик, и малютка ромашка! — Дуб всех хотел видеть возле себя.
— Мы тут, мы тут! — зазвучало со всех сторон.
— А прошлогодний хорошенький дикий ясминник? А чуд-
