И металлъ раскаленною струею полился въ форму. Изъ стараго колокола—да, никто и не вспомнилъ о его происхожденіи и умолкнувшемъ звонѣ!—вышли голова и грудь статуи, которая теперь красуется въ Штутгартѣ, передъ старымъ замкомъ, на той самой площади, по которой ходилъ при жизни тотъ, кого изображаетъ статуя. Да, по ней ходилъ терпѣвшій тяжелый гнетъ нужды и борьбу со свѣтомъ мальчикъ изъ Марбаха, воспитанникъ военной школы, бѣглецъ, великій, безсмертный нѣмецкій поэтъ, воспѣвшій освободителя Швейцаріи и боговдохновенную французскую дѣвственницу.
Стоялъ чудный солнечный день; на башняхъ и крышахъ домовъ въ Штутгартѣ развѣвались флаги, всѣ колокола торжественно и радостно звонили. Только одинъ колоколъ безмолвствовалъ, блистая при свѣтѣ солнца съ лица и груди статуи. Въ этотъ день какъ разъ минуло сто лѣтъ съ того дня, какъ Марбахскій колоколъ зазвонилъ на радость и утѣшеніе страждущей матери, рождавшей ребенка. Ребенокъ родился въ бѣдномъ домѣ, въ бѣдной обстановкѣ, но сталъ впослѣдствіи великимъ обладателемъ сокровищъ, которыя благословляетъ весь міръ. Кто же онъ?
Поэтъ, воспѣвшій благородныя женскія сердца, пѣвецъ всего великаго и прекраснаго, Іоганнъ-Христофъ-Фридрихъ Шиллеръ.
И металл раскалённою струёю полился в форму. Из старого колокола — да, никто и не вспомнил о его происхождении и умолкнувшем звоне! — вышли голова и грудь статуи, которая теперь красуется в Штутгарте, перед старым замком, на той самой площади, по которой ходил при жизни тот, кого изображает статуя. Да, по ней ходил терпевший тяжёлый гнёт нужды и борьбу со светом мальчик из Марбаха, воспитанник военной школы, беглец, великий, бессмертный немецкий поэт, воспевший освободителя Швейцарии и боговдохновенную французскую девственницу.
Стоял чудный солнечный день; на башнях и крышах домов в Штутгарте развевались флаги, все колокола торжественно и радостно звонили. Только один колокол безмолвствовал, блистая при свете солнца с лица и груди статуи. В этот день как раз минуло сто лет с того дня, как Марбахский колокол зазвонил на радость и утешение страждущей матери, рождавшей ребёнка. Ребёнок родился в бедном доме, в бедной обстановке, но стал впоследствии великим обладателем сокровищ, которые благословляет весь мир. Кто же он?
Поэт, воспевший благородные женские сердца, певец всего великого и прекрасного, Иоганн-Христоф-Фридрих Шиллер.
Морозъ такъ и трещалъ; вызвѣздило; воздухъ словно застылъ. „Бумсъ!“—о двери разбился горшокъ. „Пафъ!“—выстрѣлъ привѣтствовалъ Новый годъ. Это было въ ночь подъ Новый годъ, и часы какъ разъ пробили двѣнадцать.
„Тра-та-та-ра!“ Пришла почта. У городскихъ воротъ остановился почтовый дилижансъ, привезшій двѣнадцать пассажировъ; больше въ немъ и не умѣщалось; всѣ мѣста были заняты.
„Ура! Ура!“ раздалось въ домахъ, гдѣ люди собрались праздновать наступленіе Новаго года. Всѣ встали изъ-за стола съ полными бокалами въ рукахъ и принялись пить за здоровье Новаго года, приговаривая:
„Съ Новымъ годомъ, съ новымъ счастьемъ!—Вамъ славную женку!—Вамъ денегъ побольше!—Конецъ старымъ дрязгамъ!“ Вотъ какія раздавались пожеланія! Люди чокались, а ди-
Мороз так и трещал; вызвездило; воздух словно застыл. «Бумс!» — о двери разбился горшок. «Паф!» — выстрел приветствовал Новый год. Это было в ночь под Новый год, и часы как раз пробили двенадцать.
«Тра-та-та-ра!» Пришла почта. У городских ворот остановился почтовый дилижанс, привезший двенадцать пассажиров; больше в нём и не умещалось; все места были заняты.
«Ура! Ура!» раздалось в домах, где люди собрались праздновать наступление Нового года. Все встали из-за стола с полными бокалами в руках и принялись пить за здоровье Нового года, приговаривая:
«С Новым годом, с новым счастьем! — Вам славную жёнку! — Вам денег побольше! — Конец старым дрязгам!» Вот какие раздавались пожелания! Люди чокались, а ди-
