дню жареный гусь, муженекъ?! Все-то ты думаешь, чѣмъ-бы порадовать меня! Какъ ты это славно придумалъ! Гуся можно будетъ держать на привязи, чтобы онъ еще больше разжирѣлъ въ Мартинову дню!
— Я и гуся промѣнялъ на курицу!—сказалъ мужъ.
— На курицу! Вотъ это мѣна! Курица нанесетъ яицъ, высидитъ цыплятъ, у насъ заведется цѣлый птичникъ! Вотъ чего мнѣ давно хотѣлось!
— А курицу-то я промѣнялъ на мѣшокъ гнилыхъ яблокъ!
— Ну, такъ дай же мнѣ расцѣловать тебя!—сказала жена.— Спасибо тебѣ, муженекъ! Вотъ, ты послушай, что я разскажу тебѣ. Ты уѣхалъ, а я и подумала: „дай-ка приготовлю ему къ вечеру что нибудь повкуснѣе—яичницу съ лукомъ!“ Яйца-то у меня были, а луку не было. Я и пойди къ женѣ школьнаго учителя. Я знаю, что у нихъ есть лукъ, но она вѣдь скупая-прескупая! Я попросила ее одолжить мнѣ луку, а она: „Одолжить? Ничего у насъ въ саду не растетъ, даже гнилого яблока не отыщешь!“ Ну, а я теперь могу одолжить ей хоть десятокъ, хоть цѣлый мѣшокъ! То-то смѣхъ, муженекъ!—И она опять поцѣловала его прямо въ губы.
— Вотъ, это намъ нравится!—вскричали англичане.—Все хуже, да хуже, и все ни почемъ! За это и деньги отдать не жаль!—И они отсыпали крестьянину за то, что ему достались поцѣлуи, а не трепка, цѣлую мѣрку червонцевъ.
Да, ужъ если жена считаетъ мужа умнѣе всѣхъ на свѣтѣ, и все, что онъ ни дѣлаетъ находитъ хорошимъ—это безъ награды не останется!
Такъ вотъ, какая исторія! Я слышалъ ее въ дѣтствѣ, а теперь разсказалъ ее тебѣ, и ты теперь знаешь, что „ужъ что муженекъ сдѣлаетъ, то и ладно!“
дню жареный гусь, муженёк?! Всё-то ты думаешь, чем бы порадовать меня! Как ты это славно придумал! Гуся можно будет держать на привязи, чтобы он ещё больше разжирел в Мартинову дню!
— Я и гуся променял на курицу! — сказал муж.
— На курицу! Вот это мена! Курица нанесёт яиц, высидит цыплят, у нас заведётся целый птичник! Вот чего мне давно хотелось!
— А курицу-то я променял на мешок гнилых яблок!
— Ну, так дай же мне расцеловать тебя! — сказала жена. — Спасибо тебе, муженёк! Вот, ты послушай, что я расскажу тебе. Ты уехал, а я и подумала: «дай-ка приготовлю ему к вечеру что-нибудь повкуснее — яичницу с луком!» Яйца-то у меня были, а луку не было. Я и пойди к жене школьного учителя. Я знаю, что у них есть лук, но она ведь скупая-прескупая! Я попросила её одолжить мне луку, а она: «Одолжить? Ничего у нас в саду не растёт, даже гнилого яблока не отыщешь!» Ну, а я теперь могу одолжить ей хоть десяток, хоть целый мешок! То-то смех, муженёк! — И она опять поцеловала его прямо в губы.
— Вот, это нам нравится! — вскричали англичане. — Всё хуже, да хуже, и всё нипочём! За это и деньги отдать не жаль! — И они отсыпали крестьянину за то, что ему достались поцелуи, а не трёпка, целую мерку червонцев.
Да, уж если жена считает мужа умнее всех на свете, и всё, что он ни делает находит хорошим — это без награды не останется!
Так вот, какая история! Я слышал её в детстве, а теперь рассказал её тебе, и ты теперь знаешь, что «уж что муженёк сделает, то и ладно!»
— Такъ и хруститъ во мнѣ! Славный морозище!—сказалъ снѣгуръ.—Вѣтеръ-то, вѣтеръ-то такъ и кусаетъ! Просто любо! А эта что глазѣетъ, пучеглазая?—Это онъ про солнце говорилъ, которое какъ разъ заходило.—Нечего, нечего! Я и не смигну! Устоимъ!
Вмѣсто глазъ у него торчали два осколка кровельной че-
— Так и хрустит во мне! Славный морозище! — сказал снегур. — Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А эта что глазеет, пучеглазая? — Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. — Нечего, нечего! Я и не смигну! Устоим!
Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной че-
