Глаза его засіяли и потухли на вѣки. Звуки колокола проводили его въ могилу. Онъ былъ зарытъ въ землю, привезенную изъ Іерусалима и смѣшанную съ прахомъ благочестивыхъ умершихъ.
По истеченіи нѣсколькихъ лѣтъ, остовъ вынули, какъ и остовы всѣхъ умершихъ до него монаховъ, закутали его въ темную рясу, надѣли на руку четки и поставили его въ нишу, сложенную изъ человѣческихъ костей, найденныхъ на монастырскомъ кладбищѣ. Туда свѣтило солнце, доносился благоуханный дымъ ладона, звуки молитвъ.
Прошло много лѣтъ.
Кости скелетовъ разсыпались; черепа собрали и сложили въ ряды, такъ что они образовали цѣлую ограду вокругъ церкви. Въ числѣ прочихъ лежалъ тутъ подъ жгучими лучами солнца и черепъ ваятеля; много, много было ихъ тутъ, но никто не зналъ, кому они принадлежали, не знали и его имени. И вотъ, однажды при свѣтѣ солнца въ глазныхъ впадинахъ черепа мелькнуло что-то живое. Что это было? Въ пустой черепъ пробралась пестрая ящерица и шмыгала взадъ и впередъ черезъ открытыя глазныя впадины. Итакъ, въ головѣ опять была жизнь, въ той самой головѣ, гдѣ нѣкогда бродили великія мысли, сіяли мечты, любовь въ искусству, ко всему прекрасному, откуда катились жгучія слезы, гдѣ жила надежда на безсмертіе! Ящерица выпрыгнула и пропала; черепъ истлѣлъ; сталъ прахомъ во прахѣ.
Прошли столѣтія. Яркая звѣзда свѣтила попрежнему, все такая же свѣтлая, крупная, какою была тысячелѣтія; небо отливало пурпуромъ, нѣжнымъ, какъ пурпуръ розъ, алымъ, какъ кровь.
Тамъ, гдѣ нѣкогда проходила узенькая улица, на которой находились развалины храма, была теперь площадь, а на ней возвышался женскій монастырь. Въ саду рыли могилу; умерла молодая монахиня, и въ это утро ее хотѣли похоронить. Вдругъ заступъ наткнулся на камень, сверкавшій ослѣпительною бѣлизною. Показался бѣлый мраморъ; онъ округлился въ плечо, потомъ обнажилась и вся рука. Стали дѣйствовать заступомъ осторожнѣе, и изъ земли показалась женская голова, потомъ крылья бабочки… Изъ могилы, куда хотѣли зарыть тѣло молодой монахини, извлекли при свѣтѣ розовой утренней зари чудную статую Психеи, изваянную изъ бѣлаго мрамора. „Какъ она прелестна! Какое совершенство! Памятникъ искусства луч-
Глаза его засияли и потухли навеки. Звуки колокола проводили его в могилу. Он был зарыт в землю, привезённую из Иерусалима и смешанную с прахом благочестивых умерших.
По истечении нескольких лет, остов вынули, как и остовы всех умерших до него монахов, закутали его в тёмную рясу, надели на руку чётки и поставили его в нишу, сложенную из человеческих костей, найденных на монастырском кладбище. Туда светило солнце, доносился благоуханный дым ладана, звуки молитв.
Прошло много лет.
Кости скелетов рассыпались; черепа собрали и сложили в ряды, так что они образовали целую ограду вокруг церкви. В числе прочих лежал тут под жгучими лучами солнца и череп ваятеля; много, много было их тут, но никто не знал, кому они принадлежали, не знали и его имени. И вот, однажды при свете солнца в глазных впадинах черепа мелькнуло что-то живое. Что это было? В пустой череп пробралась пёстрая ящерица и шмыгала взад и вперёд через открытые глазные впадины. Итак, в голове опять была жизнь, в той самой голове, где некогда бродили великие мысли, сияли мечты, любовь в искусству, ко всему прекрасному, откуда катились жгучие слёзы, где жила надежда на бессмертие! Ящерица выпрыгнула и пропала; череп истлел; стал прахом во прахе.
Прошли столетия. Яркая звезда светила по-прежнему, всё такая же светлая, крупная, какою была тысячелетия; небо отливало пурпуром, нежным, как пурпур роз, алым, как кровь.
Там, где некогда проходила узенькая улица, на которой находились развалины храма, была теперь площадь, а на ней возвышался женский монастырь. В саду рыли могилу; умерла молодая монахиня, и в это утро её хотели похоронить. Вдруг заступ наткнулся на камень, сверкавший ослепительною белизною. Показался белый мрамор; он округлился в плечо, потом обнажилась и вся рука. Стали действовать заступом осторожнее, и из земли показалась женская голова, потом крылья бабочки… Из могилы, куда хотели зарыть тело молодой монахини, извлекли при свете розовой утренней зари чудную статую Психеи, изваянную из белого мрамора. «Как она прелестна! Какое совершенство! Памятник искусства луч-
