Страница:Андерсен-Ганзен 2.pdf/292

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана



Зимняя пора; вѣтеръ колетъ, какъ остріе меча, выкованнаго гномами; вьюга крутится; сдается, что она крутится уже цѣлые дни, недѣли, что весь городъ погребенъ подъ снѣжными сугробами и погруженъ въ тяжелый зимній сонъ. Все занесено снѣгомъ; надъ бѣлою насыпью возвышается только золотой крестъ церкви, символъ вѣры въ Распятаго, и сіяетъ подъ лучами солнца.

И вотъ надъ погребеннымъ городомъ пролетаютъ птички небесныя, большія, и малыя. Онѣ щебечутъ, поютъ, каждая по своему.

Прежде всѣхъ являются воробьи. Они чирикаютъ о малыхъ міра сего, обитающихъ въ улицахъ и переулкахъ, гнѣздахъ и домахъ. Они знаютъ, что творится и въ большихъ домахъ, и въ надворныхъ флигеляхъ. „Знаемъ мы этотъ погребенный городъ!“ говорятъ они. „Все живое въ немъ чирикаетъ по-своему! Пипъ! Пипъ!“

Надъ бѣлою снѣжною пеленой пролетаютъ и черные во́роны и воро́ны. „Каръ! Каръ!“ кричатъ они. „Городъ похороненъ! Но тамъ все-таки найдется еще чѣмъ набить зобы! А это, вѣдь, первое дѣло! Такъ думаетъ большинство, а оно всегда пра-пра-право!“

Пролетаютъ, шумя крылами, и дикіе лебеди и поютъ о всемъ великомъ и прекрасномъ, что еще пробивается изъ сердецъ и мыслей людей, обитающихъ въ этомъ занесенномъ снѣгомъ городѣ.

Но не смерть тамъ царитъ; тамъ кипитъ жизнь. Мы внемлемъ ей; она выливается въ звукахъ, мощныхъ, какъ звуки церковного органа, хватающихъ за сердце, какъ мелодіи изъ „Лѣсного холма“, какъ пѣснь Оссіана, какъ бурный полетъ валькирій! Какія созвучія! Они говорятъ нашему сердцу, возвышаютъ мысли,—мы внемлемъ имъ въ пѣніи птицы народной пѣсни! Мы внемлемъ ея пѣнію, и—съ неба вѣетъ теплымъ дыханіемъ Божіимъ, ледяная кора даетъ трещины, въ нихъ проникаютъ лучи солнца, вѣстники шествующей весны, прилетаютъ птицы—новыя птицы все съ тѣми же старыми, родными пѣснями! Слушай-же, слушай эпосъ года! Неистовство снѣжной бури, тяжелый сонъ зимней ночи—все исчезаетъ, все забывается при звукахъ чуднаго пѣнія безсмертной птицы народной пѣсни!


Тот же текст в современной орфографии


Зимняя пора; ветер колет, как острие меча, выкованного гномами; вьюга крутится; сдаётся, что она крутится уже целые дни, недели, что весь город погребён под снежными сугробами и погружён в тяжёлый зимний сон. Всё занесено снегом; над белою насыпью возвышается только золотой крест церкви, символ веры в Распятого, и сияет под лучами солнца.

И вот над погребённым городом пролетают птички небесные, большие, и малые. Они щебечут, поют, каждая по-своему.

Прежде всех являются воробьи. Они чирикают о малых мира сего, обитающих в улицах и переулках, гнёздах и домах. Они знают, что творится и в больших домах, и в надворных флигелях. «Знаем мы этот погребённый город!» говорят они. «Всё живое в нём чирикает по-своему! Пип! Пип!»

Над белою снежною пеленой пролетают и чёрные во́роны и воро́ны. «Кар! Кар!» кричат они. «Город похоронен! Но там всё-таки найдётся ещё чем набить зобы! А это, ведь, первое дело! Так думает большинство, а оно всегда пра-пра-право!»

Пролетают, шумя крылами, и дикие лебеди и поют о всём великом и прекрасном, что ещё пробивается из сердец и мыслей людей, обитающих в этом занесённом снегом городе.

Но не смерть там царит; там кипит жизнь. Мы внемлем ей; она выливается в звуках, мощных, как звуки церковного органа, хватающих за сердце, как мелодии из «Лесного холма», как песнь Оссиана, как бурный полёт валькирий! Какие созвучия! Они говорят нашему сердцу, возвышают мысли, — мы внемлем им в пении птицы народной песни! Мы внемлем её пению, и — с неба веет тёплым дыханием Божиим, ледяная кора даёт трещины, в них проникают лучи солнца, вестники шествующей весны, прилетают птицы — новые птицы всё с теми же старыми, родными песнями! Слушай же, слушай эпос года! Неистовство снежной бури, тяжёлый сон зимней ночи — всё исчезает, всё забывается при звуках чудного пения бессмертной птицы народной песни!




ЗЕЛЕНЫЯ КРОШКИ.



На окнѣ стоялъ розанъ; недавно еще онъ былъ такъ свѣжъ, а теперь что-то началъ чахнуть, хирѣть.


Тот же текст в современной орфографии


На окне стоял розан; недавно ещё он был так свеж, а теперь что-то начал чахнуть, хиреть.