слѣдить за тѣмъ, какъ живется малюткамъ, которыхъ онъ принесъ, и какъ они сами ведутъ себя на свѣтѣ. Конечно, онъ не можетъ ничего сдѣлать для нихъ, не можетъ измѣнить условій ихъ жизни,—ему врядъ управиться съ заботами о своей семьѣ—но все же никогда не забываетъ о нихъ.
Я знаю одного стараго, весьма почтеннаго и свѣдущаго аиста, который доставилъ людямъ множество малютокъ и знаетъ исторію каждаго, а эти исторіи иногда ухъ какъ отзываются тиною и грязью! Я упросилъ его какъ-то разсказать мнѣ вкратцѣ біографію хоть одного малютки, а онъ отвѣтилъ, что я сейчасъ услышу біографіи цѣлыхъ трехъ. Дѣло пойдетъ о семьѣ Пейтерсенъ.
Это была очень милая семья; мужъ состоялъ въ числѣ тридцати двухъ „отцовъ города“, а это ужъ было отличіемъ. Онъ весь отдавался дѣлу этихъ тридцати двухъ и отъ роду ему было тридцать два. Въ эту-то пору аистъ и принесъ къ нему въ домъ малютку Пейтера. На другой годъ аистъ принесъ другого, котораго назвали Петромъ, и на третій годъ—третьяго; этотъ получилъ имя Пейръ: всѣ эти имена, вѣдь, такъ подходятъ къ фамиліи Пейтерсенъ!
Итакъ, это были три родныхъ братца, три упавшія звѣздочки, лежавшія каждая въ своемъ цвѣткѣ, а потомъ попавшія въ прудъ подъ листокъ кувшинки. Оттуда же ихъ вынулъ аистъ и принесъ въ семью Пейтерсенъ, что живетъ въ угловомъ домѣ, какъ вамъ извѣстно.
Мальчики подростали, развивались и физически, и умственно, и вотъ, у нихъ уже возникли желанія быть кое-чѣмъ побольше, нежели ихъ отецъ—одинъ изъ „тридцати двухъ“.
Пейтеръ говорилъ, что хочетъ быть разбойникомъ. Онъ видѣлъ въ театрѣ „Фра-Дьяволо“ и рѣшилъ, что лучше ремесла разбойника и быть не можетъ.
Петръ хотѣлъ быть „мусорщикомъ“, что разъѣзжаетъ съ мусорнымъ ящикомъ и трещоткой[1], а Пейръ, мальчикъ милый, послушный, толстенькій, сдобный, страдавшій лишь однимъ недостаткомъ—привычкой обкусывать свои ногти—хотѣлъ быть „папашей“. Такъ каждый и объявлялъ, когда ихъ спрашивали, чѣмъ они хотятъ быть.
- ↑ Копенгагенскіе мусорщики, разъѣзжая по улицамъ, даютъ о себѣ знать громкою трескотнею на особой деревянной трещоткѣ. Примѣч. перев.
следить за тем, как живётся малюткам, которых он принёс, и как они сами ведут себя на свете. Конечно, он не может ничего сделать для них, не может изменить условий их жизни, — ему вряд управиться с заботами о своей семье — но всё же никогда не забывает о них.
Я знаю одного старого, весьма почтенного и сведущего аиста, который доставил людям множество малюток и знает историю каждого, а эти истории иногда ух как отзываются тиною и грязью! Я упросил его как-то рассказать мне вкратце биографию хоть одного малютки, а он ответил, что я сейчас услышу биографии целых трёх. Дело пойдёт о семье Пейтерсен.
Это была очень милая семья; муж состоял в числе тридцати двух «отцов города», а это уж было отличием. Он весь отдавался делу этих тридцати двух и от роду ему было тридцать два. В эту-то пору аист и принёс к нему в дом малютку Пейтера. На другой год аист принёс другого, которого назвали Петром, и на третий год — третьего; этот получил имя Пейр: все эти имена, ведь, так подходят к фамилии Пейтерсен!
Итак, это были три родных братца, три упавшие звёздочки, лежавшие каждая в своём цветке, а потом попавшие в пруд под листок кувшинки. Оттуда же их вынул аист и принёс в семью Пейтерсен, что живёт в угловом доме, как вам известно.
Мальчики подрастали, развивались и физически, и умственно, и вот, у них уже возникли желания быть кое-чем побольше, нежели их отец — один из «тридцати двух».
Пейтер говорил, что хочет быть разбойником. Он видел в театре «Фра-Дьяволо» и решил, что лучше ремесла разбойника и быть не может.
Пётр хотел быть «мусорщиком», что разъезжает с мусорным ящиком и трещоткой[1], а Пейр, мальчик милый, послушный, толстенький, сдобный, страдавший лишь одним недостатком — привычкой обкусывать свои ногти — хотел быть «папашей». Так каждый и объявлял, когда их спрашивали, чем они хотят быть.
- ↑ Копенгагенские мусорщики, разъезжая по улицам, дают о себе знать громкою трескотнёю на особой деревянной трещотке. Примеч. перев.
