думая, что передъ нимъ новое навожденіе. Но и Гельга въ одинъ прыжокъ очутилась на землѣ; короткое платье едва доходило ей до колѣнъ; выхвативъ изъ-за пояса ножъ, она бросилась на остолбенѣвшаго христіанина.
— Постой!—крикнула она.—Постой, я проколю тебя ножомъ насквозь! Ишь, поблѣднѣлъ, какъ солома! Рабъ! Безбородый!
Между нею и плѣнникомъ завязалась упорная борьба, но молодому христіанину, казалось, помогали невидимыя силы. Онъ крѣпко стиснулъ руки дѣвушки, а старый дубъ, росшій у дороги, помогъ ему одолѣть ее окончательно: Гельга запуталась ногами въ узловатыхъ, переплетающихся корняхъ дуба, вылѣзшихъ изъ земли. Христіанинъ крѣпко охватилъ ее руками и повлекъ къ протекавшему тутъ же источнику. Окропивъ водою грудь и лицо дѣвушки, онъ произнесъ противъ нечистаго духа, сидѣвшаго въ ней, заклинаніе и осѣнилъ ее крестнымъ знаменіемъ, но одно наружное крещеніе водою не имѣетъ настоящей силы, если душа не омыта внутреннимъ источникомъ вѣры.
И все-таки во всѣхъ дѣйствіяхъ и словахъ христіанина, совершавшаго таинство, была какая-то особая сверхчеловѣческая сила, которая и покорила Гельгу. Она опустила руки и удивленными глазами, вся блѣдная отъ волненія, смотрѣла на молодого человѣка. Онъ казался ей могущественнымъ волшебникомъ, посвященнымъ въ тайную науку. Онъ, вѣдь, чертилъ надъ ней таинственные знаки, творилъ заклинанія! Она не моргнула бы глазомъ передъ занесеннымъ надъ ея головой блестящимъ топоромъ или острымъ ножомъ, но когда онъ начертилъ на ея челѣ и груди знакъ креста, она закрыла глаза, опустила голову на грудь и присмирѣла, какъ прирученная птичка. Тогда онъ кротко заговорилъ съ нею о подвигѣ любви, совершономъ ею въ эту ночь, когда она, въ образѣ отвратительной жабы, явилась освободить его отъ узъ и вывести изъ мрака темницы къ свѣту и жизни. Но сама она—говорилъ онъ—опутана еще болѣе крѣпкими узами, и теперь его очередь освободить ее и вывести къ свѣту и жизни. Онъ повезетъ ее въ Гедебю[1], къ святому Ансгарію, и тамъ, въ этомъ христіанскомъ городѣ, чары съ нея будутъ сняты. Но онъ уже не смѣлъ везти ее на лошади передъ собою, хотя она и покорилась ему.
- ↑ Гедебю — Городъ, гдѣ была воздвигнута „апостоломъ сѣвера“, Св. Ансгаріемъ, первая въ томъ краю (Шлезвигѣ) христіанская церковь. Примѣч. перев.
думая, что перед ним новое наваждение. Но и Гельга в один прыжок очутилась на земле; короткое платье едва доходило ей до колен; выхватив из-за пояса нож, она бросилась на остолбеневшего христианина.
— Постой! — крикнула она. — Постой, я проколю тебя ножом насквозь! Ишь, побледнел, как солома! Раб! Безбородый!
Между нею и пленником завязалась упорная борьба, но молодому христианину, казалось, помогали невидимые силы. Он крепко стиснул руки девушки, а старый дуб, росший у дороги, помог ему одолеть её окончательно: Гельга запуталась ногами в узловатых, переплетающихся корнях дуба, вылезших из земли. Христианин крепко охватил её руками и повлёк к протекавшему тут же источнику. Окропив водою грудь и лицо девушки, он произнёс против нечистого духа, сидевшего в ней, заклинание и осенил её крестным знамением, но одно наружное крещение водою не имеет настоящей силы, если душа не омыта внутренним источником веры.
И всё-таки во всех действиях и словах христианина, совершавшего таинство, была какая-то особая сверхчеловеческая сила, которая и покорила Гельгу. Она опустила руки и удивлёнными глазами, вся бледная от волнения, смотрела на молодого человека. Он казался ей могущественным волшебником, посвящённым в тайную науку. Он, ведь, чертил над ней таинственные знаки, творил заклинания! Она не моргнула бы глазом перед занесённым над её головой блестящим топором или острым ножом, но когда он начертил на её челе и груди знак креста, она закрыла глаза, опустила голову на грудь и присмирела, как прирученная птичка. Тогда он кротко заговорил с нею о подвиге любви, совершённом ею в эту ночь, когда она, в образе отвратительной жабы, явилась освободить его от уз и вывести из мрака темницы к свету и жизни. Но сама она — говорил он — опутана ещё более крепкими узами, и теперь его очередь освободить её и вывести к свету и жизни. Он повезёт её в Гедебю[1], к святому Ансгарию, и там, в этом христианском городе, чары с неё будут сняты. Но он уже не смел везти её на лошади перед собою, хотя она и покорилась ему.
