въ раззолоченныхъ покояхъ шли танцы съ факелами; теперь тамъ тихо, пусто. Всѣ смотрятъ на выступъ съ окномъ, изъ котораго часто и подолгу смотрѣлъ король Христіернъ черезъ дворцовый мостъ въ маленькій переулокъ, гдѣ жила его „Голубка“, голландская дѣвушка, вывезенная имъ изъ Бергена. Теперь ставни заперты наглухо. И вотъ, ворота отворяются, подъемный мостъ опускаютъ, изъ дворца выходитъ король Христіернъ въ сопровожденіи вѣрной супруги; она не захотѣла покинуть въ жестокой нуждѣ своего царственнаго мужа и повелителя.
Огонь кипѣлъ въ его жилахъ, горѣлъ въ его мозгу. Онъ хотѣлъ порвать со стариной, разбить оковы крестьянина, оказать покровительство горожанину и подрѣзать крылья „хищнымъ ястребамъ“, но ихъ было слишкомъ много! И вотъ, онъ покидаетъ свою родину, свое государство, отправляется за помощью къ друзьямъ и родичамъ. Супруга его и вѣрные слуги слѣдуютъ за нимъ на чужбину. Тяжелый часъ разлуки выжалъ у всѣхъ изъ глазъ слезы.
Время сложило о немъ пѣснь; въ ней сливаются три хора. Слушай, что поютъ дворяне; ихъ слова и записаны и напечатаны:
„Горе тебѣ, Христіернъ Лютый! Кровь, пролитая тобою въ Стокгольмѣ, вопіетъ противъ тебя! Горе тебѣ! Будь проклятъ!“
Хоръ монаховъ тоже осуждаетъ его: „Отринутъ ты Богомъ и нами! Ты призвалъ сюда ересь Лютера, отдалъ ей во власть церкви и каѳедры, предоставилъ слово дьяволу!.. Горе тебѣ, Христіернъ Лютый!“
Но крестьяне и горожане горько плачутъ: „Христіернъ, любезный народу! „Нельзя продавать крестьянъ какъ скотъ или обмѣнивать на охотничьихъ собакъ!“ Законъ этотъ послужитъ тебѣ хвалебнымъ гимномъ!“ Но слова бѣдняковъ разносятся по вѣтру, что мякина.
Корабль проплываетъ мимо замка, горожане бѣгутъ на валъ взглянуть еще разъ на уплывающее королевское судно.
Долго тянется время въ нуждѣ, и не ищи тогда опоры въ друзьяхъ и родичахъ!
Дядя короля, Фредерикъ Кильскій, не прочь стать королемъ Даніи.
И вотъ, онъ уже король и подступаетъ къ Копенгагену. Видишь эту картинку съ надписью: „вѣрный Копенгагенъ“? Надъ
в раззолоченных покоях шли танцы с факелами; теперь там тихо, пусто. Все смотрят на выступ с окном, из которого часто и подолгу смотрел король Христиерн через дворцовый мост в маленький переулок, где жила его «Голубка», голландская девушка, вывезенная им из Бергена. Теперь ставни заперты наглухо. И вот, ворота отворяются, подъёмный мост опускают, из дворца выходит король Христиерн в сопровождении верной супруги; она не захотела покинуть в жестокой нужде своего царственного мужа и повелителя.
Огонь кипел в его жилах, горел в его мозгу. Он хотел порвать со стариной, разбить оковы крестьянина, оказать покровительство горожанину и подрезать крылья «хищным ястребам», но их было слишком много! И вот, он покидает свою родину, своё государство, отправляется за помощью к друзьям и родичам. Супруга его и верные слуги следуют за ним на чужбину. Тяжёлый час разлуки выжал у всех из глаз слёзы.
Время сложило о нём песнь; в ней сливаются три хора. Слушай, что поют дворяне; их слова и записаны и напечатаны:
«Горе тебе, Христиерн Лютый! Кровь, пролитая тобою в Стокгольме, вопиет против тебя! Горе тебе! Будь проклят!»
Хор монахов тоже осуждает его: «Отринут ты Богом и нами! Ты призвал сюда ересь Лютера, отдал ей во власть церкви и кафедры, предоставил слово дьяволу!.. Горе тебе, Христиерн Лютый!»
Но крестьяне и горожане горько плачут: «Христиерн, любезный народу! „Нельзя продавать крестьян как скот или обменивать на охотничьих собак!“ Закон этот послужит тебе хвалебным гимном!» Но слова бедняков разносятся по ветру, что мякина.
Корабль проплывает мимо замка, горожане бегут на вал взглянуть ещё раз на уплывающее королевское судно.
Долго тянется время в нужде, и не ищи тогда опоры в друзьях и родичах!
Дядя короля, Фредерик Кильский, не прочь стать королем Дании.
И вот, он уже король и подступает к Копенгагену. Видишь эту картинку с надписью: «верный Копенгаген»? Над
