нимъ сгустились черныя облака, образующія зловѣщія фигуры и картины. Разсмотри каждую! Онѣ говорятъ о тяжелыхъ горькихъ временахъ, память о которыхъ еще жива въ народныхъ пѣсняхъ и сказаніяхъ.
А гдѣ же скитается король Христіернъ, безпріютная птица? Объ этомъ поютъ птицы небесныя; онѣ летаютъ далеко за море, въ чужія страны. Раннею весною вернулся съ юга аистъ; онъ пролеталъ надъ нѣмецкою землей и видѣлъ тамъ вотъ что:
„По степи, поросшей верескомъ, ѣхалъ бѣглецъ, король Христіернъ; на пути встрѣтилась ему жалкая повозка въ одну лошадь. Въ повозкѣ сидѣла женщина, сестра короля, маркграфиня Бранденбургская. Мужъ прогналъ ее отъ себя за ея вѣрность ученію Лютера. Царственные изгнанники встрѣтились въ мрачной степи! Долго тянется время въ нуждѣ, и не ищи тогда опоры въ друзьяхъ или родичахъ!“…
Ласточка прилетѣла изъ Сёндерборгскаго замка и жалобно запѣла: „Короля Христіерна обманули! Онъ сидитъ теперь въ мрачной башнѣ. Тяжелые шаги его оставляютъ слѣды на каменномъ полу, пальцы проводятъ борозду въ твердомъ мраморѣ стола“.
„Языкъ такъ словами не выскажетъ горе, |
Морской орелъ прилетѣлъ съ вольнаго моря; по морю гуляетъ корабль, на немъ носится отважный фіонецъ, Сёренъ Норбю[2]. Счастье покровительствуетъ ему, но счастье, что вѣтеръ да погода,—перемѣнчиво!
Въ Ютландіи и Фіоніи каркаютъ во́роны и воро̀ны: „Намъ везетъ! Славно! Всюду падаль и трупы людей!“
Безпокойныя, тяжелыя времена! Идетъ „графская распря“. Крестьянинъ хватается за дубину, купецъ за ножъ. „Перебьемъ всѣхъ волковъ, не оставимъ ни единаго волчонка!“—кричатъ они. Надъ пылающими городами подымаются облака дыма.
Король Христіернъ заточенъ въ Сёндерборгскомъ замкѣ. Никогда не выйти ему на волю, не увидать Копенгагена и его тяжкой бѣды. На „Сѣверномъ выгонѣ“ стоитъ сынъ Фредерика Христіанъ III. Въ городѣ—смятеніе, голодъ и чума.
ним сгустились чёрные облака, образующие зловещие фигуры и картины. Рассмотри каждую! Они говорят о тяжёлых горьких временах, память о которых ещё жива в народных песнях и сказаниях.
А где же скитается король Христиерн, бесприютная птица? Об этом поют птицы небесные; они летают далеко за море, в чужие страны. Раннею весною вернулся с юга аист; он пролетал над немецкою землёй и видел там вот что:
«По степи, поросшей вереском, ехал беглец, король Христиерн; на пути встретилась ему жалкая повозка в одну лошадь. В повозке сидела женщина, сестра короля, маркграфиня Бранденбургская. Муж прогнал её от себя за её верность учению Лютера. Царственные изгнанники встретились в мрачной степи! Долго тянется время в нужде, и не ищи тогда опоры в друзьях или родичах!»…
Ласточка прилетела из Сёндерборгского замка и жалобно запела: «Короля Христиерна обманули! Он сидит теперь в мрачной башне. Тяжёлые шаги его оставляют следы на каменном полу, пальцы проводят борозду в твёрдом мраморе стола».
„Язык так словами не выскажет горе, |
Морской орёл прилетел с вольного моря; по морю гуляет корабль, на нём носится отважный фионец, Сёрен Норбю[2]. Счастье покровительствует ему, но счастье, что ветер да погода, — переменчиво!
В Ютландии и Фионии каркают во́роны и воро́ны: «Нам везёт! Славно! Всюду падаль и трупы людей!»
Беспокойные, тяжёлые времена! Идёт «графская распря». Крестьянин хватается за дубину, купец за нож. «Перебьём всех волков, не оставим ни единого волчонка!» — кричат они. Над пылающими городами подымаются облака дыма.
Король Христиерн заточен в Сёндерборгском замке. Никогда не выйти ему на волю, не увидать Копенгагена и его тяжкой беды. На «Северном выгоне» стоит сын Фредерика Христиан III. В городе — смятение, голод и чума.
