довъ блестѣли яркою каймой газовые огоньки, въ серединѣ же красовались искусственныя водяныя растенія изъ цвѣтной фольги, и изъ чашечекъ ихъ били въ воздухъ водяныя струи. Красивыя плакучія ивы—настоящія ивы, въ весеннемъ уборѣ—свѣшивали къ водѣ свои свѣжія, густыя вѣтви, словно прозрачное зеленое покрывало. Въ кустахъ зажженъ былъ костеръ, бросавшій красный отблескъ на маленькія, полутемныя, безмолвныя бесѣдки, въ которыя врывались звуки щекощучей нервы, одуряющей, распаляющей кровь музыки.
Дріада увидѣла здѣсь молодыхъ, красивыхъ, нарядныхъ, простодушно улыбавшихся, беззаботныхъ и легкомысленныхъ женщинъ, похожихъ на Марію, тоже съ розами въ волосахъ, но безъ колясокъ и жокеевъ. Какъ онѣ неслись, кружились, сплетались въ дикой пляскѣ! Гдѣ голова, гдѣ ноги? Онѣ кружились, словно укушенныя тарантуломъ, смѣялись, улыбались, готовы были въ радостномъ упоеніи обнять весь міръ.
Дріада почувствовала и себя увлеченною въ этотъ вихрь танцевъ. Маленькую, изящную ножку ея охватывалъ шелковый башмачокъ темно-каштановаго цвѣта, такая же лента спускалась съ ея локоновъ на обнаженныя плечи. Шелковое зеленое платье драпировалось на ней пышными складками, но не скрывало очертаній изящныхъ, стройныхъ ногъ съ прелестною ступнею, которая какъ будто описывала въ воздухѣ передъ молодымъ кавалеромъ магическіе круги.
Куда она попала? Въ волшебные сады Армиды? Какъ называлось это мѣсто?
Надъ входомъ огненными буквами красовалось:
Звуки музыки, рукоплесканія, трескъ ракетъ, журчаніе фонтановъ и хлопанье пробокъ отъ бутылокъ шампанскаго—все сливалось въ одинъ общій гулъ. Пляска становилась все разнузданнѣе, и мѣсяцъ проплывалъ надъ пляшущими, слегка отвернувъ лицо въ сторону. На небѣ не было ни облачка; надъ Мабилемъ разстилалась прозрачная ясная синева,—можно было въ упоеніи пляски вообразить, что глядишь прямо въ небо!
Пламенная, пожирающая жажда жизни охватила Дріаду; она была въ какомъ-то чаду, словно приняла опіуму.
Глаза ея блестѣли, губы шептали, но слова заглушались звуками флейтъ и скрипокъ. Кавалеръ ея тоже шепталъ ей
дов блестели яркою каймой газовые огоньки, в середине же красовались искусственные водяные растения из цветной фольги, и из чашечек их били в воздух водяные струи. Красивые плакучие ивы — настоящие ивы, в весеннем уборе — свешивали к воде свои свежие, густые ветви, словно прозрачное зелёное покрывало. В кустах зажжён был костёр, бросавший красный отблеск на маленькие, полутёмные, безмолвные беседки, в которые врывались звуки щекощучей нервы, одуряющей, распаляющей кровь музыки.
Дриада увидела здесь молодых, красивых, нарядных, простодушно улыбавшихся, беззаботных и легкомысленных женщин, похожих на Марию, тоже с розами в волосах, но без колясок и жокеев. Как они неслись, кружились, сплетались в дикой пляске! Где голова, где ноги? Они кружились, словно укушенные тарантулом, смеялись, улыбались, готовы были в радостном упоении обнять весь мир.
Дриада почувствовала и себя увлеченною в этот вихрь танцев. Маленькую, изящную ножку её охватывал шёлковый башмачок тёмно-каштанового цвета, такая же лента спускалась с её локонов на обнажённые плечи. Шёлковое зелёное платье драпировалось на ней пышными складками, но не скрывало очертаний изящных, стройных ног с прелестною ступнёю, которая как будто описывала в воздухе перед молодым кавалером магические круги.
Куда она попала? В волшебные сады Армиды? Как называлось это место?
Над входом огненными буквами красовалось:
Звуки музыки, рукоплескания, треск ракет, журчание фонтанов и хлопанье пробок от бутылок шампанского — всё сливалось в один общий гул. Пляска становилась всё разнузданнее, и месяц проплывал над пляшущими, слегка отвернув лицо в сторону. На небе не было ни облачка; над Мабилем расстилалась прозрачная ясная синева, — можно было в упоении пляски вообразить, что глядишь прямо в небо!
Пламенная, пожирающая жажда жизни охватила Дриаду; она была в каком-то чаду, словно приняла опиуму.
Глаза её блестели, губы шептали, но слова заглушались звуками флейт и скрипок. Кавалер её тоже шептал ей
