Страница:Андерсен-Ганзен 2.pdf/391

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


томъ и потому нѣсколько охрипшая. Она проглотила когда-то крючекъ и терпѣливо носила его въ горлѣ до сихъ поръ.—Репортеръ!—продолжала она.—Выражаясь проще, понятнѣе, по-рыбьи, это своего рода „чернильная рыба“ между людьми.

Такъ-то судили, да рядили рыбы. А въ искусственномъ гротѣ раздавались удары молотка и пѣніе рабочихъ; имъ приходилось пользоваться и ночнымъ временемъ, чтобы поскорѣе довести дѣло до конца. Голоса ихъ убаюкивали Дріаду въ ея „снѣ въ лѣтнюю ночь“. Она стояла тутъ же, въ пещерѣ, готовая опять улетѣть, исчезнуть.

— Да, вѣдь, это золотыя рыбки!—сказала она, кивая имъ головою.—Такъ я все-таки увидала васъ! Да, да, я знаю васъ! Давно знаю! Мнѣ разсказывала о васъ на родинѣ ласточка. Какія вы хорошенькія, блестящія, милыя! Просто перецѣловала бы васъ всѣхъ до единой! Я и другихъ знаю! Вотъ этотъ, вѣрно, жирный карась, этотъ—вкусный лещъ, а вотъ и старые обросшіе мхомъ карпы! Я знаю васъ всѣхъ! Вы же меня нѣтъ!

Рыбы глазѣли на нее въ полумракѣ, не понимая ни слова.

Минута—и Дріады уже не было тамъ; она опять очутилась на вольномъ воздухѣ, гдѣ „чудо свѣта“—исполинскій цвѣтокъ распространялъ благоуханіе всевозможныхъ странъ земныхъ: страны чернаго хлѣба, побережья, гдѣ ловится треска, царства русской кожи, береговъ кельнской воды и дальняго Востока, страны розоваго масла.

Возвращаясь домой съ бала, мы еще ясно слышимъ въ полудремотѣ звуки бальныхъ мелодій; онѣ какъ бы запечатлѣлись въ нашемъ ухѣ, мы могли бы, кажется, спѣть каждую; въ зрачкахъ убитаго, тоже говорятъ, отпечатывается снимокъ того, что видѣли его глаза въ послѣдній моментъ, такъ вотъ, и выставка такъ же сохраняла еще отпечатки дневной суеты и шума; жизнь не замирала здѣсь окончательно; даже ночью Дріада угадывала ее и знала, что завтра все опять закипитъ, загремитъ здѣсь попрежнему.


Она стояла среди благоухающихъ розъ, въ которыхъ, казалось, узнала старыхъ знакомокъ со своей родины—розъ изъ дворцоваго парка и сада священника. Увидѣла она здѣсь и гранатовые цвѣты; такіе же носила въ своихъ черныхъ кудряхъ Марія!

Воспоминанія дѣтства, мысли о родинѣ мелькали въ головѣ Дріады одни за другими, взоръ же ея упивался въ это время


Тот же текст в современной орфографии

том и потому несколько охрипшая. Она проглотила когда-то крючок и терпеливо носила его в горле до сих пор. — Репортер! — продолжала она. — Выражаясь проще, понятнее, по-рыбьи, это своего рода «чернильная рыба» между людьми.

Так-то судили, да рядили рыбы. А в искусственном гроте раздавались удары молотка и пение рабочих; им приходилось пользоваться и ночным временем, чтобы поскорее довести дело до конца. Голоса их убаюкивали Дриаду в её «сне в летнюю ночь». Она стояла тут же, в пещере, готовая опять улететь, исчезнуть.

— Да, ведь, это золотые рыбки! — сказала она, кивая им головою. — Так я всё-таки увидала вас! Да, да, я знаю вас! Давно знаю! Мне рассказывала о вас на родине ласточка. Какие вы хорошенькие, блестящие, милые! Просто перецеловала бы вас всех до единой! Я и других знаю! Вот этот, верно, жирный карась, этот — вкусный лещ, а вот и старые обросшие мхом карпы! Я знаю вас всех! Вы же меня нет!

Рыбы глазели на неё в полумраке, не понимая ни слова.

Минута — и Дриады уже не было там; она опять очутилась на вольном воздухе, где «чудо света» — исполинский цветок распространял благоухание всевозможных стран земных: страны чёрного хлеба, побережья, где ловится треска, царства русской кожи, берегов кёльнской воды и дальнего Востока, страны розового масла.

Возвращаясь домой с бала, мы ещё ясно слышим в полудремоте звуки бальных мелодий; они как бы запечатлелись в нашем ухе, мы могли бы, кажется, спеть каждую; в зрачках убитого, тоже говорят, отпечатывается снимок того, что видели его глаза в последний момент, так вот, и выставка так же сохраняла ещё отпечатки дневной суеты и шума; жизнь не замирала здесь окончательно; даже ночью Дриада угадывала её и знала, что завтра всё опять закипит, загремит здесь по-прежнему.


Она стояла среди благоухающих роз, в которых, казалось, узнала старых знакомок со своей родины — роз из дворцового парка и сада священника. Увидела она здесь и гранатовые цветы; такие же носила в своих чёрных кудрях Мария!

Воспоминания детства, мысли о родине мелькали в голове Дриады одни за другими, взор же её упивался в это время