перекинутъ подъемный мостъ. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ домика начиналась дикая чаща кустовъ и деревьевъ; прежде тутъ былъ садъ, спускавшійся къ большому озеру, которое теперь стало болотомъ. Надъ высокими старыми деревьями кружились и кричали грачи, вороны, галки—несмѣтныя стаи. Число ихъ не убавлялось, сколько ихъ ни стрѣляли, скорѣе прибавлялось. Крики ихъ слышны были даже въ птичникѣ, гдѣ сидѣла Грета, любуясь утятками, то и дѣло переползавшими черезъ ея ноги, обутыя въ деревянные башмаки. Старушка знала наперечетъ всѣхъ своихъ куръ и утокъ и блюла ихъ съ той самой минуты, какъ онѣ вылуплялись изъ яичекъ. Она гордилась ими, гордилась и великолѣпнымъ домикомъ, построеннымъ для нихъ. Въ маленькой комнаткѣ ея царствовалъ такой порядокъ, такая чистота,—этого требовала сама госпожа, владѣтельница птичника. Она часто приводила сюда своихъ знатныхъ гостей „полюбоваться утиными и куриными казармами“,—какъ она выражалась.
Въ комнаткѣ Греты былъ и платяной шкафъ, и кресло, и даже комодъ, а на немъ красовалась блестящая, полированная мѣдная дощечка, съ вырѣзанною надписью: „Груббе“. Такъ именно прозывался древній дворянскій родъ, владѣвшій когда-то старою, исчезнувшею усадьбой. Дощечку эту нашли въ землѣ, когда клали фундаментъ для новаго дома, но, по словамъ пономаря, она имѣла цѣну только, какъ памятникъ старины, не болѣе. Пономарь былъ вообще очень свѣдущъ, свѣдѣнія же свои почерпалъ изъ книгъ, да изъ старинныхъ рукописей,—ихъ у него въ ящикахъ лежало множество. Да, много зналъ онъ о старинѣ, но старѣйшая изъ воронъ знала, пожалуй, побольше его. Она и не таила этого, выкрикивала свои знанія во всеуслышаніе, но по-своему, по-вороньи, а по-вороньи-то пономарь, несмотря на всю свою ученость, не понималъ.
Вечерами, послѣ теплыхъ лѣтнихъ дней, надъ болотомъ подымался густой туманъ, и вся мѣстность казалась издали большимъ озеромъ, доходившимъ вплоть до старыхъ деревьевъ, надъ которыми летали грачи, вороны и галки. Такое-то вотъ озеро и разстилалось здѣсь въ старину, когда еще живъ былъ господинъ Груббе, владѣлецъ стараго барскаго дома съ красными кирпичными стѣнами. Дворовая собака ходила на такой длинной цѣпи, что могла бѣгать даже за воротами, а башня была соединена съ жилыми покоями безконечно длинною кир-
перекинут подъёмный мост. В нескольких шагах от домика начиналась дикая чаща кустов и деревьев; прежде тут был сад, спускавшийся к большому озеру, которое теперь стало болотом. Над высокими старыми деревьями кружились и кричали грачи, вороны, галки — несметные стаи. Число их не убавлялось, сколько их ни стреляли, скорее прибавлялось. Крики их слышны были даже в птичнике, где сидела Грета, любуясь утятками, то и дело переползавшими через её ноги, обутые в деревянные башмаки. Старушка знала наперечёт всех своих кур и уток и блюла их с той самой минуты, как они вылуплялись из яичек. Она гордилась ими, гордилась и великолепным домиком, построенным для них. В маленькой комнатке её царствовал такой порядок, такая чистота, — этого требовала сама госпожа, владетельница птичника. Она часто приводила сюда своих знатных гостей «полюбоваться утиными и куриными казармами», — как она выражалась.
В комнатке Греты был и платяной шкаф, и кресло, и даже комод, а на нём красовалась блестящая, полированная медная дощечка, с вырезанною надписью: «Груббе». Так именно прозывался древний дворянский род, владевший когда-то старою, исчезнувшею усадьбой. Дощечку эту нашли в земле, когда клали фундамент для нового дома, но, по словам пономаря, она имела цену только, как памятник старины, не более. Пономарь был вообще очень сведущ, сведения же свои почерпал из книг, да из старинных рукописей, — их у него в ящиках лежало множество. Да, много знал он о старине, но старейшая из ворон знала, пожалуй, побольше его. Она и не таила этого, выкрикивала свои знания во всеуслышание, но по-своему, по-вороньи, а по-вороньи-то пономарь, несмотря на всю свою учёность, не понимал.
Вечерами, после тёплых летних дней, над болотом подымался густой туман, и вся местность казалась издали большим озером, доходившим вплоть до старых деревьев, над которыми летали грачи, вороны и галки. Такое-то вот озеро и расстилалось здесь в старину, когда ещё жив был господин Груббе, владелец старого барского дома с красными кирпичными стенами. Дворовая собака ходила на такой длинной цепи, что могла бегать даже за воротами, а башня была соединена с жилыми покоями бесконечно длинною кир-
