другіе; прямо же противъ окна, на краю колодца, гдѣ такъ часто сиживала, пугая свою пріемную мать, красавица Гельга, сидѣли двѣ лебедки, устремивъ свои умные глаза на жену викинга. Она вспомнила свой сонъ, который произвелъ на нее такое глубокое впечатлѣніе, что почти казался ей дѣйствительностью, вспомнила Гельгу, въ образѣ лебедя, и христіанина, и сердце ея вдругъ радостно забилось.
Лебедки захлопали крыльями и граціозно изогнули шеи, точно кланяясь ей, а она, какъ бы въ отвѣтъ на это, протянула къ нимъ руки и задумчиво улыбнулась имъ сквозь слезы.
Аисты, шумя крыльями и щелкая клювами, взвились въ воздухъ, готовясь направить свой полетъ къ югу.
— Мы не станемъ ждать этихъ лебедокъ!—сказала аистиха.—Коли хотятъ летѣть съ нами пусть не мѣшкаютъ! Не оставаться же намъ тутъ, пока не соберутся летѣть кулики! А, вѣдь, летѣть такъ, какъ мы, семьями, куда красивѣе, чѣмъ такъ, какъ летятъ зяблики или турухтаны: у тѣхъ мужья летятъ сами по себѣ, а жены сами по себѣ! Просто неприлично! А у лебедей-то, у лебедей-то что за полетъ?!
— Всякъ летитъ по своему!—отвѣтилъ аистъ. Лебеди летятъ косою линіей, журавли—треугольникомъ, а кулики—змѣею!
— Пожалуйста, не напоминай теперь о змѣяхъ!—замѣтила аистиха.—У птенцовъ могутъ пробудиться желанія, а какъ ихъ тутъ удовлетворить?
— Такъ вотъ онѣ, высокія горы, о которыхъ я слышала!—сказала Гельга, летѣвшая въ образѣ лебедки.
— Нѣтъ, это плывутъ подъ нами грозовыя тучи!—возразила мать.
— А что это за бѣлыя облака въ вышинѣ?—спросила дочь.
— Это вѣчно снѣжныя вершины горъ!—отвѣтила мать, и онѣ, перелетѣвъ Альпы, продолжали путь по направленію къ Средиземному морю.
— Африка! Египетъ!—ликовала дочь Нильскихъ береговъ, завидѣвъ съ высоты желтую, волнистую береговую полосу своей родины.
Завидѣли берегъ и аисты и ускорили полетъ.
— Вотъ ужъ запахло Нильскою тиной и влажными лягушками!—сказала аистиха птенцамъ.—Охъ, даже защекотало внутри! Да, вотъ теперь сами попробуете, каковы онѣ на вкусъ,
другие; прямо же против окна, на краю колодца, где так часто сиживала, пугая свою приёмную мать, красавица Гельга, сидели две лебёдки, устремив свои умные глаза на жену викинга. Она вспомнила свой сон, который произвёл на неё такое глубокое впечатление, что почти казался ей действительностью, вспомнила Гельгу, в образе лебедя, и христианина, и сердце её вдруг радостно забилось.
Лебедки захлопали крыльями и грациозно изогнули шеи, точно кланяясь ей, а она, как бы в ответ на это, протянула к ним руки и задумчиво улыбнулась им сквозь слёзы.
Аисты, шумя крыльями и щёлкая клювами, взвились в воздух, готовясь направить свой полёт к югу.
— Мы не станем ждать этих лебёдок! — сказала аистиха. — Коли хотят лететь с нами пусть не мешкают! Не оставаться же нам тут, пока не соберутся лететь кулики! А, ведь, лететь так, как мы, семьями, куда красивее, чем так, как летят зяблики или турухтаны: у тех мужья летят сами по себе, а жёны сами по себе! Просто неприлично! А у лебедей-то, у лебедей-то что за полёт?!
— Всяк летит по-своему! — ответил аист. Лебеди летят косою линией, журавли — треугольником, а кулики — змеёю!
— Пожалуйста, не напоминай теперь о змеях! — заметила аистиха. — У птенцов могут пробудиться желания, а как их тут удовлетворить?
— Так вот они, высокие горы, о которых я слышала! — сказала Гельга, летевшая в образе лебёдки.
— Нет, это плывут под нами грозовые тучи! — возразила мать.
— А что это за белые облака в вышине? — спросила дочь.
— Это вечно снежные вершины гор! — ответила мать, и они, перелетев Альпы, продолжали путь по направлению к Средиземному морю.
— Африка! Египет! — ликовала дочь Нильских берегов, завидев с высоты жёлтую, волнистую береговую полосу своей родины.
Завидели берег и аисты и ускорили полёт.
— Вот уж запахло Нильскою тиной и влажными лягушками! — сказала аистиха птенцам. — Ох, даже защекотало внутри! Да, вот теперь сами попробуете, каковы они на вкус,
