хозяйскихъ горницахъ и не часто видала Расмуса или Эльзу, но слышала отъ другихъ, что они чуть-ли не женихъ и невѣста.
„Расмусъ идетъ въ гору!“ думала она. „И дай ему Богъ!“ Но глаза ея при этомъ наполнялись слезами, хотя, казалось бы, о чемъ тутъ плакать?
Въ городѣ была ярмарка; Клаусъ Гансенъ отправился туда съ дочерью, а съ ними и Расмусъ. Онъ сидѣлъ рядомъ съ Эльзой всю дорогу и туда и обратно. Сердце его было переполнено любовью, но онъ не сказалъ о томъ Эльзѣ ни слова.
„Долженъ же онъ, однако, объясниться со мною!“ думала дѣвушка вполнѣ резонно. „А не заговоритъ самъ, такъ я расшевелю его!“
И скоро въ домѣ стали поговаривать, что за Эльзу сватается богатѣйшій крестьянинъ въ окрестности. Такъ оно и было, но никто не зналъ, что отвѣтила ему Эльза.
У Расмуса и голова кругомъ пошла.
Однажды вечеромъ Эльза надѣла на пальчикъ золотое кольцо и спросила у Расмуса, что оно означаетъ.
— Обрученіе!—отвѣтилъ тотъ.
— А съ кѣмъ по-твоему?—спросила она.
— Съ тѣмъ богачомъ, что сватался за тебя!
— Угадалъ!—сказала она, кивнула головкой и скрылась.
Скрылся и онъ, пришолъ домой къ матери совсѣмъ внѣ себя и сейчасъ же принялся завязывать свою котомку: „Въ путь-дорогу! Куда глаза глядятъ!“ Не помогли и слезы матери.
Онъ вырѣзалъ себѣ палку изъ вѣтви старой ивы и такъ насвистывалъ при этомъ, словно у него и невѣсть какъ весело было на душѣ,—чего-чего, вѣдь, ни насмотрится онъ теперь на бѣломъ свѣтѣ!
— Для меня-то это большое горе!—сказала мать.—Но для тебя, конечно, самое лучшее уѣхать, такъ и мнѣ надо примириться съ этимъ. Но надѣйся на Бога, да не плошай и самъ, и—я увижу тебя опять молодцомъ!
Онъ пошолъ по новой дорогѣ и увидалъ издали Іоганну, которая везла на поле навозъ. Она еще не успѣла замѣтить его, а ему и не хотѣлось этого, и онъ присѣлъ за изгородью у канавы. Іоганна проѣхала мимо.
Расмусъ отправился бродить по бѣлу-свѣту, но гдѣ бродилъ—никому не было извѣстно. Мать, впрочемъ, надѣялась, что не пройдетъ и года, какъ онъ вернется домой. „Теперь,
хозяйских горницах и нечасто видала Расмуса или Эльзу, но слышала от других, что они чуть ли не жених и невеста.
«Расмус идёт в гору!» думала она. «И дай ему Бог!» Но глаза её при этом наполнялись слезами, хотя, казалось бы, о чём тут плакать?
В городе была ярмарка; Клаус Гансен отправился туда с дочерью, а с ними и Расмус. Он сидел рядом с Эльзой всю дорогу и туда и обратно. Сердце его было переполнено любовью, но он не сказал о том Эльзе ни слова.
«Должен же он, однако, объясниться со мною!» думала девушка вполне резонно. «А не заговорит сам, так я расшевелю его!»
И скоро в доме стали поговаривать, что за Эльзу сватается богатейший крестьянин в окрестности. Так оно и было, но никто не знал, что ответила ему Эльза.
У Расмуса и голова кругом пошла.
Однажды вечером Эльза надела на пальчик золотое кольцо и спросила у Расмуса, что оно означает.
— Обручение! — ответил тот.
— А с кем по-твоему? — спросила она.
— С тем богачом, что сватался за тебя!
— Угадал! — сказала она, кивнула головкой и скрылась.
Скрылся и он, пришёл домой к матери совсем вне себя и сейчас же принялся завязывать свою котомку: «В путь-дорогу! Куда глаза глядят!» Не помогли и слёзы матери.
Он вырезал себе палку из ветви старой ивы и так насвистывал при этом, словно у него и невесть как весело было на душе, — чего-чего, ведь, ни насмотрится он теперь на белом свете!
— Для меня-то это большое горе! — сказала мать. — Но для тебя, конечно, самое лучшее уехать, так и мне надо примириться с этим. Но надейся на Бога, да не плошай и сам, и — я увижу тебя опять молодцом!
Он пошёл по новой дороге и увидал издали Йоханну, которая везла на поле навоз. Она ещё не успела заметить его, а ему и не хотелось этого, и он присел за изгородью у канавы. Йоханна проехала мимо.
Расмус отправился бродить по белу свету, но где бродил — никому не было известно. Мать, впрочем, надеялась, что не пройдёт и года, как он вернётся домой. «Теперь,
