Совѣтница караулила мужа у окна. „Ну, идетъ!“ говорила она кухаркѣ. „Подогрѣй супъ!.. Ахъ, нѣтъ, отставь,—переварится! Совѣтникъ остановился и говоритъ съ кѣмъ-то!.. Ну, вотъ теперь идетъ! Подогрѣвай!“
Но совѣтникъ и не думалъ приходить.
Онъ былъ способенъ дойти до самыхъ воротъ своего дома, кивнуть женѣ головою и—застрять на самомъ порогѣ, если завидитъ на улицѣ знакомаго. Какъ не перекинуться словечкомъ, другимъ! А случись ему въ то же время завидѣть еще знакомаго, онъ бралъ за пуговицу пальто перваго, протягивалъ руку второму и уже окликалъ проходящаго мимо третьяго.
Вотъ былъ настоящій искусъ для совѣтницы!
„Совѣтникъ! Совѣтникъ!“ кричала она. „Нѣтъ, этотъ человѣкъ положительно рожденъ подъ созвѣздіемъ „Тачки“: самъ сдвинуться съ мѣста не можетъ, все надо его подталкивать!“
Совѣтникъ очень любилъ также заходить въ книжныя лавки и рыться въ книгахъ и журналахъ. Онъ даже платилъ своему знакомому книгопродавцу небольшую сумму за право пробѣгать всѣ новыя книги, разрѣзая ихъ только вдоль, а не поперекъ,—иначе бы ихъ ужъ нельзя было продать за новыя. Вообще же совѣтникъ былъ, не въ обиду ему будь сказано—„ходячей газетой“: онъ зналъ обо всѣхъ помолвкахъ, свадьбахъ и похоронахъ, о всякихъ сплетняхъ и устныхъ, и печатныхъ, и даже иногда таинственно намекалъ на что-то такое, о чемъ не зналъ никто, кромѣ его самого. Подобныя секретныя свѣдѣнія онъ получалъ отъ своего ключа.
Совѣтникъ и совѣтница съ самой женитьбы своей жили въ собственномъ домѣ, и за все это время у нихъ былъ все одинъ и тотъ же ключъ отъ воротъ, но сначала-то никто и не подозрѣвалъ о чудныхъ свойствахъ ключа; они обнаружились гораздо позже.
Было это въ царствованіе короля Фредерика VI. Копенгагенъ въ то время не имѣлъ еще газоваго освѣщенія, а только ворванное; не было тогда и Тиволи[1], не было и Казино[2], ни диллижансовъ, ни конно-желѣзныхъ дорогъ. Сравнительно съ настоящимъ по части развлеченій было тогда бѣдно. По воскре-
- ↑ Одинъ изъ увеселительныхъ садовъ, наиболѣе любимый и посѣщаемый копенгагенцами.
- ↑ Одинъ изъ частныхъ театровъ Копенгагена. Примѣч. перев.
Советница караулила мужа у окна. «Ну, идёт!» говорила она кухарке. «Подогрей суп!.. Ах, нет, отставь, — переварится! Советник остановился и говорит с кем-то!.. Ну, вот теперь идёт! Подогревай!»
Но советник и не думал приходить.
Он был способен дойти до самых ворот своего дома, кивнуть жене головою и — застрять на самом пороге, если завидит на улице знакомого. Как не перекинуться словечком, другим! А случись ему в то же время завидеть ещё знакомого, он брал за пуговицу пальто первого, протягивал руку второму и уже окликал проходящего мимо третьего.
Вот был настоящий искус для советницы!
«Советник! Советник!» кричала она. «Нет, этот человек положительно рождён под созвездием „Тачки“: сам сдвинуться с места не может, всё надо его подталкивать!»
Советник очень любил также заходить в книжные лавки и рыться в книгах и журналах. Он даже платил своему знакомому книгопродавцу небольшую сумму за право пробегать все новые книги, разрезая их только вдоль, а не поперёк, — иначе бы их уж нельзя было продать за новые. Вообще же советник был, не в обиду ему будь сказано — «ходячей газетой»: он знал обо всех помолвках, свадьбах и похоронах, о всяких сплетнях и устных, и печатных, и даже иногда таинственно намекал на что-то такое, о чём не знал никто, кроме его самого. Подобные секретные сведения он получал от своего ключа.
Советник и советница с самой женитьбы своей жили в собственном доме, и за всё это время у них был всё один и тот же ключ от ворот, но сначала-то никто и не подозревал о чудных свойствах ключа; они обнаружились гораздо позже.
Было это в царствование короля Фредерика VI. Копенгаген в то время не имел ещё газового освещения, а только ворванное; не было тогда и Тиволи[1], не было и Казино[2], ни дилижансов, ни конно-железных дорог. Сравнительно с настоящим по части развлечений было тогда бедно. По воскре-
