Они вернулись въ тотъ самый день, когда во дворцѣ царила самая шумная радость, кипѣло веселье, праздновали свадьбу. Невѣстой была разодѣтая въ шелкъ, сіявшая драгоцѣнными украшеніями, Гельга; женихомъ—молодой аравійскій принцъ. Они сидѣли рядомъ за свадебнымъ столомъ, между матерью и дѣдомъ.
Но Гельга не смотрѣла на смуглое мужественное лицо жениха, обрамленное черною, курчавою бородой, не смотрѣла и въ его огненные, черные глаза, не отрывавшіеся отъ ея лица. Она устремила взоръ на усѣянный свѣтлыми звѣздами небесный сводъ.
Вдругъ въ воздухѣ послышались шумъ и хлопанье крыльевъ,—вернулись аисты. Старые знакомые Гельги были тутъ же, и какъ ни устали они оба съ пути, какъ ни нуждались въ отдыхѣ, сейчасъ же спустились на перила террасы, зная, что за праздникъ идетъ во дворцѣ. Знали они также—эта вѣсть долетѣла до нихъ, едва они приблизились къ границамъ страны—что Гельга велѣла нарисовать ихъ изображенія на стѣнѣ дворца: аисты были, вѣдь, тѣсно связаны съ исторіею ея собственной жизни.
— Очень мило!—сказалъ аистъ.
— Очень и очень мало!—объявила аистиха.—Меньшаго ужъ нельзя было и ожидать!
Увидавъ аистовъ, Гельга встала и вышла къ нимъ на террасу, погладить ихъ по спинѣ. Старый аистъ наклонилъ голову, а молодые смотрѣли изъ гнѣзда и чувствовали себя польщеными.
Гельга опять подняла взоръ къ небу и засмотрѣлась на блестящія звѣзды, сверкавшія все ярче и ярче. Вдругъ она увидала, что между ними и ею витаетъ прозрачный, свѣтлый, свѣтлѣе самого воздуха, образъ. Вотъ онъ приблизился къ Гельгѣ, и она узнала убитаго христіанина. И онъ явился къ ней въ этотъ торжественный день, явился изъ небесныхъ чертоговъ!
— Небесный блескъ и красота превосходятъ все, что можетъ представить себѣ смертный!—сказалъ онъ.
И Гельга стала просить его такъ кротко, такъ неотступно, какъ никогда еще никого и ни о чемъ не просила, взять ее туда, въ небесную обитель, къ Отцу, хоть на одну минуту, позволить ей бросить хоть одинъ-единственный взглядъ на небесное великолѣпіе!
И онъ вознесся съ нею въ обитель блеска, свѣта и чудной
Они вернулись в тот самый день, когда во дворце царила самая шумная радость, кипело веселье, праздновали свадьбу. Невестой была разодетая в шёлк, сиявшая драгоценными украшениями, Гельга; женихом — молодой аравийский принц. Они сидели рядом за свадебным столом, между матерью и дедом.
Но Гельга не смотрела на смуглое мужественное лицо жениха, обрамлённое чёрною, курчавою бородой, не смотрела и в его огненные, чёрные глаза, не отрывавшиеся от её лица. Она устремила взор на усеянный светлыми звёздами небесный свод.
Вдруг в воздухе послышались шум и хлопанье крыльев, — вернулись аисты. Старые знакомые Гельги были тут же, и как ни устали они оба с пути, как ни нуждались в отдыхе, сейчас же спустились на перила террасы, зная, что за праздник идёт во дворце. Знали они также — эта весть долетела до них, едва они приблизились к границам страны — что Гельга велела нарисовать их изображения на стене дворца: аисты были, ведь, тесно связаны с историею её собственной жизни.
— Очень мило! — сказал аист.
— Очень и очень мало! — объявила аистиха. — Меньшего уж нельзя было и ожидать!
Увидав аистов, Гельга встала и вышла к ним на террасу, погладить их по спине. Старый аист наклонил голову, а молодые смотрели из гнезда и чувствовали себя польщёнными.
Гельга опять подняла взор к небу и засмотрелась на блестящие звёзды, сверкавшие всё ярче и ярче. Вдруг она увидала, что между ними и ею витает прозрачный, светлый, светлее самого воздуха, образ. Вот он приблизился к Гельге, и она узнала убитого христианина. И он явился к ней в этот торжественный день, явился из небесных чертогов!
— Небесный блеск и красота превосходят всё, что может представить себе смертный! — сказал он.
И Гельга стала просить его так кротко, так неотступно, как никогда ещё никого и ни о чём не просила, взять её туда, в небесную обитель, к Отцу, хоть на одну минуту, позволить ей бросить хоть один-единственный взгляд на небесное великолепие!
И он вознёсся с нею в обитель блеска, света и чудной
