телей и гдѣ ея знать не хотѣли. Лотта-Лена рѣшила начать свою „артистическую карьеру“—какъ выражался совѣтникъ—въ провинціи.
И вотъ, случилось такъ, что ей пришлось дебютировать въ томъ самомъ городѣ, гдѣ устроился молодой аптекарь въ качествѣ если не единственнаго, то самаго младшаго аптекаря.
Наконецъ, насталъ тотъ великій, долго жданный вечеръ, въ который Лотта-Лена должна была, по предсказанію ключа, завоевать себѣ побѣду и счастье. Совѣтникъ не могъ присутствовать на представленіи,—онъ лежалъ въ постели, и совѣтница угощала его горячими припарками и липовымъ чаемъ—припарками на желудокъ, а чаемъ въ желудокъ.
Итакъ, супруги не были на первомъ дебютѣ Лотты-Лены, но аптекарь былъ и написалъ о немъ своей родственницѣ совѣтницѣ.
„Лучше всего былъ воротникъ на Дювеке“, писалъ онъ. „Будь у меня въ карманѣ совѣтниковъ ключъ, я бы вытащилъ его и свистнулъ: этого заслуживала и Лотта-Лена, и самъ ключъ, безстыдно напророчившій ей „побѣду и счастье!“
Совѣтникъ прочелъ письмо и объявилъ, что все это одно недоброжелательство, „ключененависть“, которая отозвалась и на ни въ чемъ неповинной дѣвушкѣ.
И какъ только онъ поправился, сейчасъ же написалъ аптекарю небольшое, но ядовитое письмецо. Тотъ въ свою очередь отвѣтилъ, но такъ, какъ будто принялъ письмо совѣтника за самую безобидную и веселую шутку: благодарилъ совѣтника за настоящее, равно какъ и за всякое будущее разъясненіе неподражаемаго значенія и важности ключа, и признавался, что и самъ въ свободное отъ занятій время пишетъ большой романъ о ключахъ. Всѣ дѣйствующіе лица въ немъ—ключи; главнымъ же являлся ключъ отъ воротъ. Образцомъ для него послужилъ совѣтниковъ ключъ, какъ одаренный даромъ прозорливости и пророчества. Всѣ остальные ключи вертѣлись около этого ключа: и старый камергерскій ключъ, который знавалъ лучшія времена и разсказывалъ о придворномъ блескѣ и празднествахъ, и часовой ключикъ, такой изящный и важный, стоющій у часовыхъ дѣлъ мастера четыре скиллинга, и ключъ отъ церковныхъ дверей, который, оставшись однажды на ночь въ замочной скважинѣ, видѣлъ духовъ, и ключъ отъ кладовой, и ключъ отъ дровяного сарая, и отъ виннаго погреба. Всѣ они
телей и где её знать не хотели. Лотта-Лена решила начать свою «артистическую карьеру» — как выражался советник — в провинции.
И вот, случилось так, что ей пришлось дебютировать в том самом городе, где устроился молодой аптекарь в качестве если не единственного, то самого младшего аптекаря.
Наконец, настал тот великий, долгожданный вечер, в который Лотта-Лена должна была, по предсказанию ключа, завоевать себе победу и счастье. Советник не мог присутствовать на представлении, — он лежал в постели, и советница угощала его горячими припарками и липовым чаем — припарками на желудок, а чаем в желудок.
Итак, супруги не были на первом дебюте Лотты-Лены, но аптекарь был и написал о нём своей родственнице советнице.
«Лучше всего был воротник на Дювеке», писал он. «Будь у меня в кармане советников ключ, я бы вытащил его и свистнул: этого заслуживала и Лотта-Лена, и сам ключ, бесстыдно напророчивший ей «победу и счастье!»
Советник прочёл письмо и объявил, что всё это одно недоброжелательство, «ключененависть», которая отозвалась и на ни в чём неповинной девушке.
И как только он поправился, сейчас же написал аптекарю небольшое, но ядовитое письмецо. Тот в свою очередь ответил, но так, как будто принял письмо советника за самую безобидную и весёлую шутку: благодарил советника за настоящее, равно как и за всякое будущее разъяснение неподражаемого значения и важности ключа, и признавался, что и сам в свободное от занятий время пишет большой роман о ключах. Все действующие лица в нём — ключи; главным же являлся ключ от ворот. Образцом для него послужил советников ключ, как одарённый даром прозорливости и пророчества. Все остальные ключи вертелись около этого ключа: и старый камергерский ключ, который знавал лучшие времена и рассказывал о придворном блеске и празднествах, и часовой ключик, такой изящный и важный, стоящий у часовых дел мастера четыре скиллинга, и ключ от церковных дверей, который, оставшись однажды на ночь в замочной скважине, видел духов, и ключ от кладовой, и ключ от дровяного сарая, и от винного погреба. Все они
