рекомендуемъ»—говоритъ Диккенсъ въ своемъ примѣчаніи къ этимъ пословицамъ—«Г. Х. Андерсену написать на эту тэму сказку». И желаніе у меня было явилось, да сказка-то нѣтъ! Только девять лѣтъ спустя, во время посѣщенія уютнаго помѣстья Баснэса, гдѣ я случайно опять прочелъ это приглашеніе Диккенса, въ головѣ у меня сразу сложилась сказка «Навозный жукъ».
«Ужъ что старикъ сдѣлаетъ, то и ладно» принадлежитъ къ датскимъ народнымъ сказкамъ, слышаннымъ мною въ дѣтствѣ; я только пересказалъ ее по своему.
Въ теченіе этихъ многихъ лѣтъ, я, если можно такъ выразиться, испыталъ свои силы во всѣхъ радіусахъ сказочнаго круга, и поэтому мнѣ нерѣдко приходили въ голову идеи или мотивы, уже затронутые мною раньше, но я въ такихъ случаяхъ или совсѣмъ отказывался отъ нихъ или старался облечь ихъ въ совершенно новую форму. Такимъ образомъ разсказъ «Камень мудрецовъ» получилъ восточный колоритъ и сильно отзывается аллегоріей. Меня часто упрекали въ философскомъ направленіи послѣднихъ сказокъ, что́, дескать, не въ моемъ жанрѣ; поводъ къ такимъ упрекамъ подали, вѣроятно, главнымъ образомъ упомянутая сказка и помѣщенная въ томъ же выпускѣ фантазія «Муза новаго вѣка». Послѣдняя, однако, совершенно въ духѣ всѣхъ моихъ сказокъ. Вообще и говорили и писали, что этотъ выпускъ слабѣе всѣхъ прежнихъ, а между тѣмъ въ него входятъ двѣ изъ наиболѣе удавшихся мнѣ по формѣ сказокъ: «Ужъ что старикъ сдѣлаетъ, то и ладно!» и «Снѣгуръ». Послѣдній написанъ къ Рождеству, во время пребыванія моего въ прекрасномъ Баснэсѣ и предпочтительно передъ всѣми другими сказками достигъ большой популярности, благодаря превосходной передачѣ его артистомъ королевскаго театра Манціусомъ.
Въ послѣднее время стали поговаривать, что главное значеніе имѣютъ мои первыя сказки, всѣ же позднѣйшія далеко уступаютъ имъ. Врядъ-ли это такъ, но объяснить эти отзывы все-таки можно. Многіе, познакомившіеся съ моими первыми сказками въ дѣтствѣ, просто утратили съ годами душевную свѣжесть и воспріимчивость. Затѣмъ, инымъ, можетъ быть, стало казаться, что широкая популярность сказокъ и значенье, которое придается имъ повсюду, должны ужъ черезчуръ вскружить автору голову, и такъ какъ первыя сказки уже прошли черезъ огонь испытанія, то ихъ и оставили въ покоѣ, а стали придираться къ новымъ. Порицать, вѣдь, надо! Наконецъ, часто люди говорятъ о сказкахъ, сами не отдавая себѣ яснаго отчета, какія принадлежатъ къ старымъ и какія къ позднѣйшимъ. Сколько разъ мнѣ приходилось слышать: «Ну, мнѣ больше нравятся ваши самыя первыя сказки!»
рекомендуем» — говорит Диккенс в своём примечании к этим пословицам — «Г. Х. Андерсену написать на эту тему сказку». И желание у меня было явилось, да сказка-то нет! Только девять лет спустя, во время посещения уютного поместья Баснэса, где я случайно опять прочёл это приглашение Диккенса, в голове у меня сразу сложилась сказка «Навозный жук».
«Уж что старик сделает, то и ладно» принадлежит к датским народным сказкам, слышанным мною в детстве; я только пересказал её по-своему.
В течение этих многих лет, я, если можно так выразиться, испытал свои силы во всех радиусах сказочного круга, и поэтому мне нередко приходили в голову идеи или мотивы, уже затронутые мною раньше, но я в таких случаях или совсем отказывался от них или старался облечь их в совершенно новую форму. Таким образом рассказ «Камень мудрецов» получил восточный колорит и сильно отзывается аллегорией. Меня часто упрекали в философском направлении последних сказок, что, дескать, не в моём жанре; повод к таким упрёкам подали, вероятно, главным образом упомянутая сказка и помещённая в том же выпуске фантазия «Муза нового века». Последняя, однако, совершенно в духе всех моих сказок. Вообще и говорили и писали, что этот выпуск слабее всех прежних, а между тем в него входят две из наиболее удавшихся мне по форме сказок: «Уж что старик сделает, то и ладно!» и «Снегур». Последний написан к Рождеству, во время пребывания моего в прекрасном Баснэсе и предпочтительно перед всеми другими сказками достиг большой популярности, благодаря превосходной передаче его артистом королевского театра Манциусом.
В последнее время стали поговаривать, что главное значение имеют мои первые сказки, все же позднейшие далеко уступают им. Вряд ли это так, но объяснить эти отзывы всё-таки можно. Многие, познакомившиеся с моими первыми сказками в детстве, просто утратили с годами душевную свежесть и восприимчивость. Затем, иным, может быть, стало казаться, что широкая популярность сказок и значение, которое придаётся им повсюду, должны уж чересчур вскружить автору голову, и так как первые сказки уже прошли через огонь испытания, то их и оставили в покое, а стали придираться к новым. Порицать, ведь, надо! Наконец, часто люди говорят о сказках, сами не отдавая себе ясного отчета, какие принадлежат к старым и какие к позднейшим. Сколько раз мне приходилось слышать: «Ну, мне больше нравятся ваши самые первые сказки!»
