ною 1867 г. я посѣтилъ всемірную выставку въ Парижѣ, и никогда еще городъ этотъ не производилъ на меня такого сильнаго и полнаго впечатлѣнія, какъ въ это посѣщеніе. Къ моему прибытію главное зданіе выставки было возведено, но самая выставка еще не вполнѣ закончена и все-таки производила уже мощное, подавляющее впечатлѣніе. Всѣ французскія и иностранныя газеты шумѣли о великолѣпіи выставки; одинъ датскій корреспондентъ увѣрялъ, что никто, кромѣ Чарльза Диккенса, не былъ бы въ состояніи дать описаніе ея; мнѣ, однако, показалось, что это могло, пожалуй, удасться и мнѣ. Я представилъ себѣ, какая будетъ для меня радость, если мнѣ удастся выполнить эту задачу такъ, что я заслужу одобреніе и земляковъ своихъ, и иностранцевъ! Воодушевленный этою мыслью, смотрѣлъ я разъ изъ окна своего отеля на площадь, гдѣ валялось выдернутое изъ земли каштановое дерево; рядомъ съ нимъ на телѣгѣ лежало свѣжее, молодое деревцо, только-что привезенное изъ деревни, и вотъ, идея сказки о парижской выставкѣ выглянула изъ своего убѣжища—молодого зеленаго деревца, Дріада кивнула мнѣ головкой! И день за днемъ, и во время пребыванія моего въ Парижѣ, и по возвращеніи домой, исторія жизни Дріады не переставала слагаться у меня въ умѣ въ связи съ описаніемъ парижской выставки. Послѣдней я, однако, не видалъ въ полномъ ея расцвѣтѣ, а между тѣмъ, я хотѣлъ дать вѣрную и полную картину ея, и мнѣ пришлось вернуться на нее еще разъ въ сентябрѣ. Возвратившись опять въ Копенгагенъ, я окончилъ сказку и посвятилъ ее старому своему другу, поэту І. М. Тиле.
Въ 1870 г. вышли, также отдѣльнымъ выпускомъ, «Три новыя сказки и исторіи»: «Предки птичницы Греты», «Доля репейника» и «Что можно придумать».
Этотъ выпускъ я посвятилъ своему вѣрному другу въ тяжелые и счастливые дни, Эдварду Коллину.
Однажды я случайно прочелъ въ «Laalands-Falsters Stiftstidende» (Областные вѣдомости Лоланда-Фальстера) кое-какія историческія замѣтки о личности Маріи Груббе, знатной дѣвицы, вышедшей сначала за своднаго брата короля Христіана V, Ульриха Фредерика Гюльденлёве, затѣмъ за одного ютландскаго помѣщика, наконецъ, за бѣднаго матроса, попавшаго впослѣдствіи на каторгу, и кончила жизнь перевозчицей на островѣ Фальстеръ.
Въ замѣткѣ была ссылка на «Письма Гольберга». Въ нихъ Гольбергъ разсказываетъ о томъ, какъ онъ, молодымъ студентомъ, бѣжалъ изъ Копенгагена, гдѣ свирѣпствовала чума, на островъ Фальстеръ и квартировалъ тамъ у перевозчицы, матушки Сёренъ-Сёренсенъ-Мёллеръ,
ною 1867 г. я посетил всемирную выставку в Париже, и никогда ещё город этот не производил на меня такого сильного и полного впечатления, как в это посещение. К моему прибытию главное здание выставки было возведено, но самая выставка ещё не вполне закончена и всё-таки производила уже мощное, подавляющее впечатление. Все французские и иностранные газеты шумели о великолепии выставки; один датский корреспондент уверял, что никто, кроме Чарльза Диккенса, не был бы в состоянии дать описание её; мне, однако, показалось, что это могло, пожалуй, удасться и мне. Я представил себе, какая будет для меня радость, если мне удастся выполнить эту задачу так, что я заслужу одобрение и земляков своих, и иностранцев! Воодушевленный этою мыслью, смотрел я раз из окна своего отеля на площадь, где валялось выдернутое из земли каштановое дерево; рядом с ним на телеге лежало свежее, молодое деревцо, только что привезённое из деревни, и вот, идея сказки о парижской выставке выглянула из своего убежища — молодого зелёного деревца, Дриада кивнула мне головкой! И день за днём, и во время пребывания моего в Париже, и по возвращении домой, история жизни Дриады не переставала слагаться у меня в уме в связи с описанием парижской выставки. Последней я, однако, не видал в полном её расцвете, а между тем, я хотел дать верную и полную картину её, и мне пришлось вернуться на нее ещё раз в сентябре. Возвратившись опять в Копенгаген, я окончил сказку и посвятил её старому своему другу, поэту І. М. Тиле.
В 1870 г. вышли, также отдельным выпуском, «Три новые сказки и истории»: «Предки птичницы Греты», «Доля репейника» и «Что можно придумать».
Этот выпуск я посвятил своему верному другу в тяжёлые и счастливые дни, Эдварду Коллину.
Однажды я случайно прочёл в «Laalands-Falsters Stiftstidende» (Областные ведомости Лоланда-Фальстера) кое-какие исторические заметки о личности Марии Груббе, знатной девицы, вышедшей сначала за сводного брата короля Христиана V, Ульриха Фредерика Гюльденлёве, затем за одного ютландского помещика, наконец, за бедного матроса, попавшего впоследствии на каторгу, и кончила жизнь перевозчицей на острове Фальстер.
В заметке была ссылка на «Письма Гольберга». В них Гольберг рассказывает о том, как он, молодым студентом, бежал из Копенгагена, где свирепствовала чума, на остров Фальстер и квартировал там у перевозчицы, матушки Сёрен-Сёренсен-Мёллер,
