словно метла, на случай, если понадобится что-нибудь вымести. И вымели—прежнихъ владѣльцевъ!
Тяжелый выдался день, горькій часъ, но душа была тверда, спина не гнулась.
Ничего у нихъ не осталось, кромѣ того, что было на тѣлѣ, да вновь купленнаго и наполненнаго подобраннымъ съ полу мусоромъ стекляннаго сосуда, много обѣщавшаго, но не сдержавшаго своихъ обѣщаній. Вальдемаръ До спряталъ его на груди, взялъ посохъ въ руки, и вотъ, нѣкогда богатый владѣлецъ помѣстья вышелъ со своими тремя дочерьми изъ Борребю. Я охлаждалъ своимъ дуновеніемъ ихъ горячія щеки, гладилъ его по бородѣ и длиннымъ сѣдымъ волосамъ и пѣлъ, какъ умѣлъ: „У-у-у! Проносись! Проносись!“ Вотъ каковъ былъ конецъ дворянскаго великолѣпія!
Ида и Анна-Доротея шли рядомъ съ отцомъ; Іоганна, выходя изъ воротъ, обернулась назадъ. Къ чему? Счастье, вѣдь, не обернется! Она посмотрѣла на красныя кирпичныя стѣны, выстроенныя изъ кирпичей замка Марска Стига, и вспомнила о его дочеряхъ.
„И старшая младшую за руку взявъ, |
Вспомнила-ли Іоганна и эту пѣсню? Теперь изгнанницъ было три, да четвертый отецъ. И онѣ поплелись по дорогѣ, по которой, бывало, ѣздили въ каретѣ, поплелись въ поле Смидструпа, къ жалкой мазанкѣ, нанятой ими за 10 марокъ въ годъ. Новое господское жилье, пустыя стѣны, пустая посуда ожидали ихъ тамъ. Вороны и галки летали надъ ними и насмѣшливо кричали: „Крахъ! Крахъ! Разореніе! Крахъ!“—такъ же кричали онѣ въ лѣсу Борребю, во время рубки.
Господинъ До и его дочери хорошо поняли эти крики, хоть я и дулъ имъ въ уши изо всѣхъ силъ,—стоило слушать?!
Они вошли въ мазанку, а я понесся надъ болотами и полями, надъ голыми кустами и общипанными лѣсами, къ открытому морю, въ другія страны. У-у-у! Проносись! Проносись! И такъ изъ года въ годъ!
- ↑ Отрывокъ изъ извѣстной датской народной пѣсни про дочерей Марска Стига. Примѣч. перев.
словно метла, на случай, если понадобится что-нибудь вымести. И вымели — прежних владельцев!
Тяжёлый выдался день, горький час, но душа была тверда, спина не гнулась.
Ничего у них не осталось, кроме того, что было на теле, да вновь купленного и наполненного подобранным с полу мусором стеклянного сосуда, много обещавшего, но не сдержавшего своих обещаний. Вальдемар До спрятал его на груди, взял посох в руки, и вот, некогда богатый владелец поместья вышел со своими тремя дочерьми из Борребю. Я охлаждал своим дуновением их горячие щёки, гладил его по бороде и длинным седым волосам и пел, как умел: «У-у-у! Проносись! Проносись!» Вот каков был конец дворянского великолепия!
Ида и Анна-Доротея шли рядом с отцом; Иоганна, выходя из ворот, обернулась назад. К чему? Счастье, ведь, не обернётся! Она посмотрела на красные кирпичные стены, выстроенные из кирпичей замка Марска Стига, и вспомнила о его дочерях.
«И старшая младшую за руку взяв, |
Вспомнила ли Иоганна и эту песню? Теперь изгнанниц было три, да четвёртый отец. И они поплелись по дороге, по которой, бывало, ездили в карете, поплелись в поле Смидструпа, к жалкой мазанке, нанятой ими за 10 марок в год. Новое господское жильё, пустые стены, пустая посуда ожидали их там. Вороны и галки летали над ними и насмешливо кричали: «Крах! Крах! Разорение! Крах!» — так же кричали они в лесу Борребю, во время рубки.
Господин До и его дочери хорошо поняли эти крики, хоть я и дул им в уши изо всех сил, — стоило слушать?!
Они вошли в мазанку, а я понёсся над болотами и полями, над голыми кустами и общипанными лесами, к открытому морю, в другие страны. У-у-у! Проносись! Проносись! И так из года в год!
- ↑ Отрывок из известной датской народной песни про дочерей Марска Стига. Примеч. перев.
