Страница:Андерсен-Ганзен 2.pdf/71

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


впередъ—голова закружится, оглянуться назадъ—тоже. Вся передняя была запружена изнемогающими грѣшниками, ожидавшими, что вотъ-вотъ двери милосердія отворятся. Долгонько приходилось имъ ждать! Большущіе, жирные, переваливающіеся съ боку на бокъ пауки оплели ихъ ноги тысячелѣтнею паутиной; она сжимала ихъ, точно клещами, сковывала крѣпче мѣдныхъ цѣпей. Кромѣ того, души грѣшниковъ терзались вѣчною мучительною тревогой. Скупой, напримѣръ, терзался тѣмъ, что оставилъ ключъ въ замкѣ своего денежнаго ящика, другіе… да и конца не будетъ, если примемся перечислять терзанія и муки всѣхъ грѣшниковъ!

Инге пришлось испытать весь ужасъ положенія истукана; ноги ея были словно привинчены къ хлѣбу.

„Вотъ и будь опрятной! Мнѣ не хотѣлось запачкать башмаковъ, и вотъ, каково мнѣ теперь!“ говорила она самой себѣ. „Ишь, таращатся на меня!“ Дѣйствительно, всѣ грѣшники глядѣли на нее; дурныя страсти такъ и свѣтились въ ихъ глазахъ, говорившихъ безъ словъ; ужасъ бралъ при одномъ взглядѣ на нихъ!

„Ну, на меня-то пріятно и посмотрѣть!“ думала Инге. „Я и сама хорошенькая и одѣта нарядно!“ И она повела на себя глазами,—шея у нея не ворочалась. Ахъ, какъ она выпачкалась въ пивоварнѣ болотницы! Объ этомъ она и не подумала! Платье ея все сплошь было покрыто слизью, ужъ вцѣпился ей въ волосы и хлопалъ ее по шеѣ, а изъ каждой складки платья выглядывали жабы, лаявшія, точно жирныя охрипшія моськи. Страсть, какъ было непріятно! „Ну, да и другіе-то здѣсь выглядятъ не лучше моего!“ утѣшала себя Инге.

Хуже же всего было чувство страшнаго голода. Неужели ей нельзя нагнуться и отломить кусочекъ хлѣба, на которомъ она стоитъ? Нѣтъ, спина не сгибалась, руки и ноги не двигались, она вся будто окаменѣла и могла только поводить глазами во всѣ стороны, кругомъ, даже выворачивать ихъ изъ орбитъ и глядѣть назадъ. Фу, какъ это выходило гадко! И вдобавокъ ко всему этому явились мухи и начали ползать по ея глазамъ взадъ и впередъ; она моргала глазами, но мухи не улетали,—крылья у нихъ были общипаны, и онѣ могли только ползать. Вотъ была мука! А тутъ еще этотъ голодъ! Подъ конецъ Инге стало казаться, что внутренности ея пожрали самихъ себя, и внутри у нея стало пусто, ужасно пусто!


Тот же текст в современной орфографии

вперёд — голова закружится, оглянуться назад — тоже. Вся передняя была запружена изнемогающими грешниками, ожидавшими, что вот-вот двери милосердия отворятся. Долгонько приходилось им ждать! Большущие, жирные, переваливающиеся с боку на бок пауки оплели их ноги тысячелетнею паутиной; она сжимала их, точно клещами, сковывала крепче медных цепей. Кроме того, души грешников терзались вечною мучительною тревогой. Скупой, например, терзался тем, что оставил ключ в замке своего денежного ящика, другие… да и конца не будет, если примемся перечислять терзания и муки всех грешников!

Инге пришлось испытать весь ужас положения истукана; ноги её были словно привинчены к хлебу.

«Вот и будь опрятной! Мне не хотелось запачкать башмаков, и вот, каково мне теперь!» говорила она самой себе. «Ишь, таращатся на меня!» Действительно, все грешники глядели на неё; дурные страсти так и светились в их глазах, говоривших без слов; ужас брал при одном взгляде на них!

«Ну, на меня-то приятно и посмотреть!» думала Инге. «Я и сама хорошенькая и одета нарядно!» И она повела на себя глазами, — шея у неё не ворочалась. Ах, как она выпачкалась в пивоварне болотницы! Об этом она и не подумала! Платье её всё сплошь было покрыто слизью, уж вцепился ей в волосы и хлопал её по шее, а из каждой складки платья выглядывали жабы, лаявшие, точно жирные охрипшие моськи. Страсть, как было неприятно! «Ну, да и другие-то здесь выглядят не лучше моего!» утешала себя Инге.

Хуже же всего было чувство страшного голода. Неужели ей нельзя нагнуться и отломить кусочек хлеба, на котором она стоит? Нет, спина не сгибалась, руки и ноги не двигались, она вся будто окаменела и могла только поводить глазами во все стороны, кругом, даже выворачивать их из орбит и глядеть назад. Фу, как это выходило гадко! И вдобавок ко всему этому явились мухи и начали ползать по её глазам взад и вперёд; она моргала глазами, но мухи не улетали, — крылья у них были общипаны, и они могли только ползать. Вот была мука! А тут ещё этот голод! Под конец Инге стало казаться, что внутренности её пожрали самих себя, и внутри у неё стало пусто, ужасно пусто!