торый былъ сначала мальчикомъ-ученикомъ, ходилъ въ фуражкѣ и былъ на побѣгушкахъ у подмастерьевъ. Побывавъ въ академіи, онъ въ самомъ дѣлѣ сталъ архитекторомъ и „высокоблагородіемъ!“ Дома въ улицѣ выстроили домикъ второму брату, каменщику, а сама улица получила имя третьяго брата, и самый красивый домъ въ улицѣ принадлежалъ ему. Вотъ этотъ братъ добился кое-чего, добился даже длиннаго титула и впереди и послѣ имени. Дѣти его стали благородными, и вдова его, когда онъ умеръ, числилась благородною вдовой. Имя же его осталось на углу улицы и не сходило съ устъ народа. Да, этотъ добился кое-чего!
За нимъ шелъ четвертый братъ, геній, который стремился создать нѣчто новое, особенное, да еще одинъ этажъ сверхъ того. Увы! этотъ этажъ обрушился, и геній сломалъ себѣ шею. Зато ему устроили пышныя похороны съ музыкой, знаменами и цвѣтами—краснорѣчія въ газетахъ и—живыми на мостовой. Надъ могилою же были произнесены три рѣчи, одна длиннѣе другой. Чего же ему больше? Онъ, вѣдь, такъ желалъ заставить говорить о себѣ. Современемъ ему поставили и памятникъ, правда, одноэтажный, но и это кое-что значитъ!
Итакъ, умеръ и четвертый братъ, какъ первые три, но пятый, критикъ, пережилъ ихъ всѣхъ. Оно такъ и слѣдовало, чтобы послѣднее слово осталось за нимъ; это было для него важнѣе всего. Не даромъ онъ слылъ „умною головой!“ Но вотъ, пробилъ и его часъ, онъ тоже умеръ, и явился къ вратамъ рая. А здѣсь подходятъ всегда по-парно, вотъ, и съ нимъ рядомъ очутилась другая душа, которой тоже хотѣлось войти въ рай. Это была какъ-разъ бабушка Маргарита съ плотины.
— Эту душонку поставили со мною въ пару, вѣрно, ради контраста!—сказалъ резонеръ.—Ну, кто ты такая, бабушка? И тебѣ тоже хочется туда?—спросилъ онъ.
Старушка присѣла чуть не до земли, подумавъ, что съ нею говоритъ самъ св. Петръ.
— Я бѣдная, безродная старуха Маргарита съ плотины.
— Ну, а что же ты сдѣлала, что совершила на землѣ?
— Охъ, ничего я такого не сдѣлала, за что бы мнѣ отворили двери рая! Развѣ ужъ изъ милости впустятъ!
— Какъ же ты распростилась съ жизнью?—спросилъ онъ, чтобы какъ-нибудь скоротать время,—онъ ужъ соскучился стоять тутъ и ждать.
торый был сначала мальчиком-учеником, ходил в фуражке и был на побегушках у подмастерьев. Побывав в академии, он в самом деле стал архитектором и «высокоблагородием!» Дома в улице выстроили домик второму брату, каменщику, а сама улица получила имя третьего брата, и самый красивый дом в улице принадлежал ему. Вот этот брат добился кое-чего, добился даже длинного титула и впереди и после имени. Дети его стали благородными, и вдова его, когда он умер, числилась благородною вдовой. Имя же его осталось на углу улицы и не сходило с уст народа. Да, этот добился кое-чего!
За ним шел четвёртый брат, гений, который стремился создать нечто новое, особенное, да ещё один этаж сверх того. Увы! этот этаж обрушился, и гений сломал себе шею. Зато ему устроили пышные похороны с музыкой, знамёнами и цветами — красноречия в газетах и — живыми на мостовой. Над могилою же были произнесены три речи, одна длиннее другой. Чего же ему больше? Он, ведь, так желал заставить говорить о себе. Со временем ему поставили и памятник, правда, одноэтажный, но и это кое-что значит!
Итак, умер и четвёртый брат, как первые три, но пятый, критик, пережил их всех. Оно так и следовало, чтобы последнее слово осталось за ним; это было для него важнее всего. Недаром он слыл «умною головой!» Но вот, пробил и его час, он тоже умер, и явился к вратам рая. А здесь подходят всегда попарно, вот, и с ним рядом очутилась другая душа, которой тоже хотелось войти в рай. Это была как раз бабушка Маргарита с плотины.
— Эту душонку поставили со мною в пару, верно, ради контраста! — сказал резонёр. — Ну, кто ты такая, бабушка? И тебе тоже хочется туда? — спросил он.
Старушка присела чуть не до земли, подумав, что с нею говорит сам св. Петр.
— Я бедная, безродная старуха Маргарита с плотины.
— Ну, а что же ты сделала, что совершила на земле?
— Ох, ничего я такого не сделала, за что бы мне отворили двери рая! Разве уж из милости впустят!
— Как же ты распростилась с жизнью? — спросил он, чтобы как-нибудь скоротать время, — он уж соскучился стоять тут и ждать.
